Генрих лениво поднял свою голову и всмотрелся в порядки врага.

— Швабы, я думаю. Жалкие, невежественные ублюдки.

Губы Тома дрогнули.

— Все они?

— Каждый урождённый шваб, — пришёл твёрдый ответ. — Затем губы Генриха шевельнулись. Возможно, тоже дрогнули. — Я из Верхнего Пфальца, ты знаешь.

— Как будто ты не рассказал мне это уже достаточно много раз. Забавно, однако, — тяжёлые брови Тома нахмурились. — Я тут недавно говорил с вестфальцем, и он клянётся, что каждый из Пфальца, и Верхнего и Нижнего, причем в один голос утверждают это — все урождённые…

— Вестфальцы! — фыркнул Генрих, — ты не должен верить словам этих людей. Для начала, они все скотоложцы — любители позабавиться с козами. Короче, все ублюдки.

Том хотел было сказать в ответ какую-нибудь колкость, но промолчал. За всей расслабленной небрежностью позы и манер собеседника, Том осознал неожиданный прищур его глаз. Пока они трепались, немецкий ветеран ни разу не оторвал взгляд от врага. Том позавидовал его расслабленному самообладанию. Сам Том, лично, чувствовал себя натянутым, как барабан.

— Семьдесят ярдов, — пробормотал Генрих. — Хорошо. Он поднёс к губам висевший на шее свисток. Но прежде, чем дунуть в него, он подарил Тому хитрую улыбку.

— Как ты там говорил? Ах, да — мяч в игру.

Раздался свисток. Мгновением спустя три сотни американских солдат привстали из-за бруствера и начали поливать швабов свинцом.

* * *

Пять минут спустя стрельба прекратилась. Генрих покрутил головой. Его хитрая улыбка вернулась к нему.

— Как ты там говорид? Ах, да, разгромный счёт, кажется.

Том ничего не ответил. Он оценил шутку, но не мог всерьёз разделить его веселье. В отличие от Генриха, Том не был ветераном дюжины сражений. Он не сводил сосредоточенного взгляда с отступающих и спотыкающихся вражеских солдат, чтобы не смотреть на трупы, раскиданные по невинному лугу. Или на прелестный ручей, внезапно ставший красным.