— Вы, товарищи, совершенно неправильно оцениваете ситуацию, — продолжал этот голос. — Царский режим сумел стабилизировать ситуацию после неудачных и разрозненных народных выступлений 1905 года, которые, как совершенно правильно заметила товарищ Вера, в южных губерниях зачастую выливались просто в еврейские погромы. Премьер Столыпин жесткими мерами подавил «беспорядки», как они это называют; и, надо признать, он действует решительно. Самое главное — земля переходит в руки тех, кто её обрабатывает. Вот вы, товарищ Лев — вы знаете, сколько десятин каждый год выкупается Крестьянским банком и перепродаётся им земледельцам — в ссудном порядке, а ссуды или беспроцентные, или процент символический?..
— Това
— Погодите, товарищ Старик, — бесцеремонно перебил его говоривший. — Ваши заслуги никем не оспариваются. Но речь сейчас о другом. Царское правительство действует очень энергично, пытается обмануть или подкупить верхушку слоя квалифицированных рабочих, «рабочую аристократию»; ударными темпами создаёт слой мелких собственников в деревне, хуторян-отрубников, кулаков-мироедов…
— П
— Думать вообще порой бывает ошибкой, — ядовито перебил тот, кого назвали «Бывалым». — Особенно слишком много. Ещё немного — и перед нами встанет угроза упустить столичный пролетариат. Необходимо усилить работу и среди квалифицированных рабочих, но главным образом — среди новичков, среди мелких ремесленников и их подручных, среди приказчиков, грузчиков, возчиков, плотников, каменщиков, подсобников, маляров, прочих, занятых в строительстве — они получают куда меньше индустриальных. Эсеры, кстати, этим заняты уже очень активно. И расшатывают ситуацию. Помните сентябрьский инцидент сразу после подрыва гвардейского эшелона? Чья это была работа? — Чернова[1] и Спиридоновой[2]. Они вывели людей. А вы? Почему вы бездействовали?
— Мы не бездействовали! — возмутился Лев. — Но это выступление было обречено на провал, мирные манифестации…