— Удивительного ничего нет, а вот болтать он может начать, — строго сказала Ирина Ивановна. — Обижен он на нас очень.

— А начнёт язык распускать — и себя погубит, и нас, — заметил Две Мишени.

— А что же сделать можно? — Федя приподнялся на подушках; неловко было валяться перед учителями, тем более что «рана совсем лёгкая, царапина», как он уверял в письмах и родным, и Лизавете.

— Убеждать. Говорить. Не оставлять одного. Ему сейчас очень хочется всё кому-то выложить, душу облегчить, — очень серьёзно сказала Ирина Ивановна. — Я бы ещё его семье написала…

Федя с невольным стыдом подумал, что папа ведь обещал постараться помочь капитану Нифонтову; надо напомнить, напомнить обязательно!.. Вот прямо сейчас!..

— Ирина Ивановна! Погодите! Не надо писать! — взмолился Федя. — Давайте я сперва папе напишу… — и он, как мог, запинаясь, пересказал давнюю встречу с семейством Нифонтовых, а потом и последний разговор с Костей — что отец его служит в крепостном полку Кронштадта и сильно страдает от старых ран в сырых и промозглых казематах.

Две Мишени нахмурился.

— Будем следить в оба глаза. И Бобровскому велим. Но… попробую я и сам с полковником Солоновым потолковать.

— Я с вами, Константин Сергеевич. Вдвоём вернее будет.

— Да папа ж не спорит! — поспешно возразил Федя. Ему показалось — подполковник с Ириной Ивановной думают, что папа не хочет помочь Нифонтову-старшему.

— Мы знаем, Федя. Но Нифонтовым и впрямь надо помочь.

— Надо, — вдруг сказал Петя Ниткин. — Костька — он злой, потому что защищается. Думает, что все вокруг только и хотят, что в него зубами вцепиться.

— Тогда будем ему помогать, — решительно заявила Ирина Ивановна. — И… дорогие мои кадеты, никто из вас ничего не вспомнил?

Петя с Федором дружно покачали головами. Две Мишени вздохнул.

— Вот и мы тоже. А жаль, приключения там, видать, были захватывающими, судя по пороховому нагару в стволах…

— И дырках во френче, — сердито перебила госпожа Шульц.

— На войне без дырок нельзя! И потом, всё же кончилось хорошо!..

Наступило молчание. Двое взрослых — один целый подполковник и одна учительница; и двое кадет «младшего возраста», седьмой роты — они сейчас сделались словно равными. Во всяком лучае, говорили друг с другом они именно как равные.

— Хорошо ли? — уронила Ирина Ивановна. — Что мы там натворили — и какие будут последствия?

— Вопросы без ответов, — вздохнул подполковник. — Во всяком случае надо записать всё полезное, что мы узнали — без указания источников, само собой.