В конце концов, Глеба пробило. Уверовав со слов Лавра, какую ценность представляет собой царская библиотека, он немедленно начал мечтать, как найдёт её в своём времени, огребёт за это фейм[147], и его будут пожизненно носить на руках.

В Польше объявился некто, назвавшийся именем царевича Дмитрия, погибшего во младенчестве. Магнат Ежи Мнишек – воевода сандомирский, начал вооружать его для похода на Русь. Осенью войска самозванца достигли русских пределов, в ноябре дошли до земли Северской.[148] Дипломаты не могли разрешить эту ситуацию, и в начале 1605 года Борис Годунов вторично сменил главу Посольского приказа, назначив на этот пост Ивана Грамотина. И велел ему вместе с войском отправляться в помощь осаждённому Путивлю.

Пока дошли, изменники сдали самозванцу Путивль. Простонародье и дворяне города-крепости присягнули ему. Вслед за Путивлем добровольно сдались Рыльск и Курск, Севск и Кромы, многие другие города и сёла.

Борис негодовал – но ничего не мог изменить! За семь лет своего правления он так много сделал для страны, но никто не брал в расчёт его достижений. Победное движение на юг и восток, строительство каменных крепостей на границах, развитие наук, подъём производства – ничто не интересовало злопыхателей. Лучше всех его успехи были известны литвинам и полякам, и как раз они присылали агитаторов против царя.

Апрельским днём царь, с утра совершенно здоровый, позавтракав, неожиданно умер. Колокола московских церквей ударили набат.[149] Об отравлении говорили в полный голос: те, кто поддерживал царя – с негодование, а те, кто шёл против него – с радостью и гордостью. Московский служилый слой бурлил, везде спорили до драки.

Войско, пришедшее из Москвы в Северские земли ради битвы с Дмитрием, вместо войны присягнуло ему. И главный царский дипломат Иван Грамотин – тоже! Люди, которым царь Борис доверил управление своей страной, отравили его, и в первые же дни по его смерти кинулись предавать его дело…

Похоронили Годунова в Архангельском соборе без царских почестей. На царство был венчан его сын Фёдор, образованный юноша, знаток языков, первый в России картограф. Из курса истории Лавр помнил, что Фёдор пробыл в царях от силы два месяца – и память его не подвела! Да, два месяца… но каких! Суматошных, бешеных, нестабильных, переполненных сомнениями и страхами.

Везде, во всех Приказах засели агенты самозванца. На площадях горлопаны славили европейскую культуру, у церквей – убеждали прихожан, что Дмитрий несёт им подлинное христианство. Православные горожане били этих горлопанов, после чего русские бояре на заседаниях Боярской думы осуждали дикость вечно пьяного и готового на драку народа, зачитывали энциклики о необходимости его воспитания и европейского просвещения.