Вернулся с гитарой Брусенцов и под одобрительные возгласы компании, устроившись на диване, начал играть. Пел он не очень хорошо – немного фальшивил, но в общем от души и очень искренне.

Первым номером, конечно, пошли «Белой акации гроздья душистые», но только текст, к удивлению Николая, был совершенно непривычным, другим, не таким, как в фильме «Дни Турбиных». Судя же по реакции окружающих, им был известен именно этот текст, без насвистывания соловья и умытого ливнями сада.

Вслед за «Акацией» Брусенцов исполнил «Очи черные» и еще один чудесный романс начала XX века, «Бубенцы», из которого Николаю в другой его жизни был известен лишь припев:

После поручика гитару взяла Маруся Волкова. Сильно смущаясь, она спела романс «В лунном сиянии снег серебрится». Голосок у нее был слабоват, но для этого романса его хватало. Слух же у Маруси был абсолютным. Спев, она заявила, что является почитательницей таланта Анастасии Вяльцевой и ставит ее выше всех остальных исполнительниц. С ней заспорили. Косте Попову и поддержавшему его Брусенцову больше нравилась Надежда Плевицкая.

– Папа очень любил Плевицкую, – тихо сказала Маша, – он даже плакал, когда она пела.

Спор как-то сразу стих, а гитару передали Шереметьевскому. Тот, перебирая струны и ни к кому не обращаясь, вдруг сказал:

– И Вяльцева, и Плевицкая, между прочим, из бедных крестьянских семей.

Он пел «Не уходи, побудь со мною». Пел неожиданно приятным баритоном. То, что он поет Кате, было понятно всем, кроме, естественно, самой Кати. Впрочем, Николай, лучше других знавший свою сестру, подозревал, что хитрая девка только делает вид, что ничего не понимает. Во всяком случае, когда Андрей закончил, она, мило улыбаясь, произнесла:

– Андрей Андреевич, как чудесно вы поете!

И тут же обстреляла его своим главным карим калибром, да так, что впервые наблюдавший сие действо Пепеляев чуть не подавился чаем.

Когда Андрей передавал гитару обратно Брусенцову, она оказалась в руках Николая, и он дрогнувшими пальцами провел по струнам, взяв аккорд.

– Вы играете, Николай? – спросил Костя. – Тогда просим!

– Просим, просим! – подхватили остальные.

Маша с оживленным удивлением смотрела на него, судя по ее лицу, ожидая чего-то необычного. Катюха же оторопело моргала глазами – чего-чего, а музыкальных талантов за братом никогда не наблюдалось. Несколько удивился и Андрей.

«Вот так разведчики и палятся», – подумал Николай, но отступать было уже поздно.

«Что же им спеть? – размышлял он, делая вид, что подстраивает гитару. – Романсы начала века – это явно не мое, блатняк тоже не годится, как, впрочем, и попса, да и не знаю я ее. Высоцкий для этого времени, пожалуй, будет крутоват. А если Окуджава? Что-нибудь военное?»