– И мне тоже страшно, маменька. Не хотела я этого, Бог видит. Но коли случилось, так до конца пойду.

– К власти?

– К счастью. Не нужна мне власть, мне любимый человек надобен.

– Это не царевич Фёдор?

– Нет, маменька.

Боярыня кое-как дух перевела, и Устя еще раз обняла ее:

– Маменька, я справлюсь.

В этот раз я справлюсь.

* * *

– Платоша, Федя плохой выбор сделал.

– Очень плохой? Мне боярышня понравилась.

– Мне она тоже понравилась. Но не как жена для моего сына. Слишком она умная. Слишком…

– Так оно б и неплохо?

Платону Раенскому любовь разум не застила, он цену Фёдору примерно представлял.

– Плохо. Она себе на уме, как Феденька на ней женится, мы с ней наплачемся…

Платон так не думал, но понимал, что с Любавой лучше не спорить. Баба же! Как упрется, так и не своротишь!

– Хорошо, сестрица. Чего ты хочешь?

– Клин клином вышибают, Платоша. Слушай, что сделать надобно…

* * *

Лебединое, дорогущее перо медленно скользит по бумаге. Вычерчивает ровные, одна к одной буковки.