Евдокия Фёдоровна замялась.

Сказать, что супруг напился, чтобы не решать ничего? Что сказать-то?

Илья и сам понял.

– Матушка, может, сказать, что не Устя, а Ксюха пропала? Ее и поискать? Чай, схожи они?

– А коли не найдется Устинья? Ведь и такое быть может? Обеих опозорить?

– Найдется!

Евдокия Фёдоровна в пол смотрела, глаза прятала.

– Мам, ну что ты…

– Боюсь я за нее, Илюшенька. Устя хоть и не скажет, но беда рядом с ней ходит, неуж ты не понимаешь?

– Маменька…

– Отец ведь тебе рассказывал. И про боярина Раенского, и про государыню…

Рассказывал. Только вот у Ильи оно сильно в уме и не держалось.

Тут же царица!

Мариночка!

Глаза черные, волосы шелковые, губы ласковые… о чем вы? Какая сестра?

– Матушка, да не о том я…

Глупостей Илья наговорить не успел. Зашумели во дворе. Илья и выглянул.

Вот первый раз был он так удивлен.

Стоит посреди двора подросток в простой рубахе домотканой, в портах некрашеных, светлые волосы тесьмой перетянуты. И грамотку протягивает.

– Поздорову ли, боярин? Алексей Заболоцкий?