Доро́га, доро́га, вся жизнь в дороге… После Хавзы шоссе на изгибе стало спускаться к реке и пошло по краю обрыва. Конная группа двигалась ущельем по течению. Яростное течение, но броды мелкие — по брюхо коню. То и дело переправа через поток, ловили тропу то на одном, то на другом берегу.

Миновали деревушку. У домов садики с айвой и вишней. Виноградных лоз не видно — высоко, зато пасеки, мед, живая земля. Здесь можно людям хорошо жить, если б не пули, ножи и огонь. Ваню догнал верховой Хамид, придержал коня, протянул пачку сигарет:

— Ваныя, курым?

Но Ваня только косо взглянул, стегнул своего коня. Хамид жалостно улыбнулся — почему так изменился к нему русский Ваня? Хамид повернулся к Кемику:

— Кумык, курым?

Кемик неожиданно для Вани с победной широкой улыбкой взял сигарету. Хамид рассмеялся и на Ваню взглянул с насмешкой.

Внизу душновато потеплело. В полдень припекло. Кони и люди обливались потом, дышали тяжело. Остановились в придорожной деревушке, оказалось — курдская. Убогие постройки. Фрунзе сказал: похожи на киргизские зимовки, но без загона, скот — в самом доме, вместе с людьми. Зашли в глиняный домишко, полуврытый в землю, увидели земляные нары, на них паласы — твердые подушки, у стены очаг; ни стола, ни стула, ни одежды — только шаровары и кофта, что на себе.

А женщины смелые — не закрывали лица.

Проехали через деревни Каразапе и Аладжик. Навстречу попадались вереницы вьючных осликов. И, как летом в России, возы с сеном. Конечно, и двухколесные арбы с кузовами из грубой ткани, в каких перевозят зерно, а сейчас — патроны.

— Свернем, пожалуйста, — предложил майор. — Сделаем спуск к городу Мерзифону. На верную дорогу прошу.

— На верную — согласны, — ответил командующий.

Сверху было видно рыжее холмистое плоскогорье. В лощины ныряли и терялись извилистые белесые веревки-дороги.

Всадники спустились к подножию холма. Из-за его выпуклого склона, поросшего редкой белой травкой с острыми листьями, навстречу выступил очередной поезд Анатолии. Верблюд-вожак, украшенный кистями, бирюзой, бубенчиками, вел вереницу животных, соединенных бечевой, брюхастых, нагруженных ящиками, корзинками и мешками вперемет. Мерно раскачиваясь, верблюды ступали тонкими ногами с пухлыми коленями, выгнули длинные шеи. Все они песчаной окраски. Только глаза с желтыми ресницами темные.

Ване жаль этих безответных горбачей. Нижняя губа у них печально отвисла, горбы разведены, как зубья пилы, вправо-влево. От вековечного-то груза и выросли на спине эти горбы; брюхо раздуло от колючей пищи; их путь издалека и далеко…