В наступившей тишине послышался слабый голос старика Мер-эфенди:

— Так глубоко и красиво может рассудить лишь пророк.

…Ваня обратил внимание на блюдо с зеленым горошком. В Шоле тетка Алевтина подсушивала, вялила молодой мягкий горох. Как это требовалось и делалось испокон, три дня топила печь в избе нежарко при занавешенных окнах, чтобы свет не трогал разложенного горошка, не убивал в нем жизнь. Выносила готовый в зашитых мешках, еще теплый.

…Утром каймакам провожал Фрунзе снова в путь, спрашивал, доволен ли гость дорогой. Фрунзе честно отвечал:

— Не считая некоторых происшествий, едем пока хорошо. Благодарим!

— Вам еще представится — не раз! — возможность оценить отзывчивое сердце Турции! — не без торжественности проговорил каймакам.

ГОЛОСА ПРИ ЛУНЕ

ГОЛОСА ПРИ ЛУНЕ

В облака вонзалась радиомачта штаба Западного фронта. К низенькому конаку подъезжали повозки и верховые. Утром подошли автомобили главнокомандующего — Мустафы Кемаля. Вместе с комфронта Исметом он отправился в полки. «Намучившись, вечером попросит музыки», — думали штабные, предупредили капельмейстера, приготовили лампы, ужин.

Но те вернулись поздно ночью, выпили чаю и, отослав людей, сели у окна под зеленоватый свет луны. Плохо видели, только слышали один другого. Глухой прерывистый голос Кемаля будто пробивался из груди с трудом.

— Дай список… нужного тебе оружия… И сколько…

Раздумчивый грустный голос Исмета:

— И утром едешь в Ангору?

— Да. Нужно… к прибытию Фрунзе…

— Но ведь там Февзи. Вполне достаточно.

— Но там и Рефет… а теперь и Рауф… Напортят. Рауфу снится власть!

Грустный голос:

— Под влиянием Рефета стремится? Рефет и сам недоволен своим положением. Пытается провести свои глупые предложения.

— Требует подчинить ему генштаб, — ответил глухой голос. — Придется что-то сделать… Не понимает, что и генштаб и векялет обороны направляются мною… я обеспечиваю совместность… объединяю.