— Одни кругом бандиты? А грабить тогда кого? — язвительно проговорил Ваня. — Заладил усатый кукуй! Та дорога лучше, которая коню легче.

— Согласен, — сказал Фрунзе. — Поехали на Аладжу.

Арабаджи обрадовались, стали высмеивать майора. Караван повернул на Аладжу.

Среди холмов стояла тишина. На дороге слышался стук колес по камням, печальное позваниванье колокольцев и скрип седел. Темная среди рыжих продолов, узкая дорога размашисто изгибалась, увлекала. Ваня привычно упирался ногами в стремена. Раздумывал: здесь мужчины, как горцы на Кавказе, все имеют оружие — разрешается. Пашет землю, а на другой день по какой-либо причине он разбойник, выходит на дорогу в крайней нужде, в силу обстоятельств. Грабит, а у самого руки дрожат — так рассказывали в кофейне. В другой бы обстановке этот разбойник с наслаждением сеял, снимал урожай. Ваня твердо верил в возможность справедливой жизни повсюду. Если такой возможности нет, то и жизнь не нужна. Ваня в дороге искал, старался увидеть настоящую турецкую армию, дисциплинированную, не просто вооруженных людей.

— Организованные силы — армия — на фронте, — сказал Фрунзе. — Мы встречаем лишь крохотные гарнизоны, заставы… Создается ложное впечатление, по разговорам, что разбойничьи анархистские шайки вообще преобладают.

— Ложное? Точно!

Винтовочный выстрел ударил внезапно, гулкий, раскатистый на просторе, и сразу же, перебивая друг друга, затрещали выстрелы, то ли ответные, то ли в поддержку.

Вот тебе и на!

— Наверно, этот проклятый мутесариф выслал людей окольными тропами — заставить нас остановиться! — предположил Андерс.

Прежде чем подскакали аскеры охраны, Ваня с карабином в руках был уже впереди Фрунзе. Стреляли с близкого расстояния, кажется из-за холма. Над его гребнем появлялись слабые дымки, будто кто залег и попыхивал трубкой.

— Михаил Васильевич, спешивайтесь, — приказал Ваня.

Аскеры охраны помчались за холм на фланг. Стрельба продолжалась. Караван, находясь на открытом месте, заспешил к ближайшей деревне. В конце извилистого проселка показались тополя, красные черепичные крыши, принесло запах горящего кизяка — деревня живая.

Стрельба вдруг оборвалась. Из рощи выскочило полтора десятка всадников. Они пошли по-за гребнем — видны были только папахи — казалось, в тыл каравану. Часть аскеров охраны с винтовками поперек седла поскакала в хвост каравана, другая вместе с Фрунзе продолжала двигаться вперед.

— Наверно, дезертиры стреляли, — сказал майор. — Румов тут нет.

От середины каравана прискакал Кемик, неожиданно лихой, смеялся даже. Ваня сказал: