(Вероятно, желая подражать произношению прислуги, Достоевский именно выговорил “куфельному”, а не кухонному.) <…>

– Но чему же он меня в самом деле научит?

– Всему!

– Как всему?

– Всему, всему, всему… и тому, чему учит Редсток, и тому, чему учит Мэккэнзи Уоллес и Леруа Болье[130], и еще гораздо больше, чем этому.

Хозяйка возвратилась в свой кабинет и рассказала дамам свое прощание с Достоевским, и те еще более смеялись над данною им командировкою “идти к куфельному мужику”, который “научит всему”»⁷⁸⁹.

Так, по мнению Лескова, «задушевная искренность» Достоевского спустя несколько лет обернулась утратой им трезвости. Эксперт в области православия, Лесков всегда претендовал и на компетентный взгляд на народ, на «куфельного» мужика. Ответом на «эксперта» стали не менее едкие слова Лескова в той же статье: «Достоевский был православие‰ Тургенев – гуманист, Л. Толстой – моралист и христианин-практик».

Гибель царя

Гибель царя

Первого марта 1881 года был приведен в исполнение смертный приговор, вынесенный Александру II Исполнительным комитетом «Народной воли». После неудачных покушений решено было действовать наверняка: если первая бомба не убьет царя, должен был выступить второй террорист, при новой неудаче – третий.

Император возвращался из Михайловского манежа в Зимний дворец. В третьем часу дня его карета в окружении казаков выехала на набережную Екатерининского канала. За передвижениями кортежа следила Софья Перовская; как только карета оказалась у канала, она махнула белым платком сообщникам Николаю Рысакову, Игнатию Гриневицкому, Ивану Емельянову, выстроившимся вдоль канала друг за другом.

Рысаков бросил бомбу первым, взрыв повредил карету. Его сейчас же схватили, Александр II спросил, кто он такой. Тот представился мещанином Глазовым. Его увели. Несмотря на уговоры охраны немедленно возвращаться в Зимний, император пожелал осмотреть место взрыва. Едва он приблизился к парапету, возле которого стоял Гриневицкий, тот бросил вторую бомбу. Взрывная волна отбросила царя на землю, из раздробленных ног хлестала кровь. Убийца тоже был тяжело ранен. «Несите меня во дворец… там… умереть…» – это были последние слова Александра. Его доставили во дворец, где он вскоре скончался в собственном кабинете.

В эти страшные часы Лесков с сыном был совсем рядом. По мягкой погоде Николай Семенович предложил пройтись. Они шли в направлении Литейного и внезапно услышали, как ухнул взрыв. О том, что случилось дальше, Андрей Николаевич вспоминал так:

«– Здравия желаем, Николай Семенович! – раздалось справа взволнованное приветствие бросившегося нам навстречу швейцара моей матери. – Изволили слышать? Царя, говорят, убили!