Выше уже было сказано, что "Миф XX века" — полуфантастическое произведение полуграмотного фанатика. Прочесть это произведение человеку, привыкшему усваивать лишь написанное нормальными людьми, значит подвергнуть себя добровольной умственной пытке. Надо, собственно говоря, быть благодарным Альфреду Розенбергу, что он в одном из своих докладов по радио (см. "Фелькишер Беобахтер" от 8 апреля 1933 г.) изложил содержание своего учения о "Мифе XX века". Необходимость уложиться в рамках доклада и еще больше необходимость политизировать изложение "Мифа" заставили его автора все-таки мыслить политическими категориями и приблизиться к нормальной членораздельной речи. Мы говорим "приблизиться", ибо в докладе Розенберга осталось достаточно туманных выражений и еще больше сумбурных понятий. Однако дадим советскому читателю возможность познакомиться с оригинальным розенберговским толкованием "Мифа XX века":

"Так же как ноябрьское восстание 1918 г. дало лишь внешний облик растерзанной народной души, — поучает Розенберг своих слушателей, — так и политическое обновление наших дней (после прихода Гитлера к власти) является внешним оформлением глубокого внутреннего поворота, обновляющего духовного самосозерцания, глубокой внутренней веры, простирающейся на все области жизни. Ибо то, что теперь переливается бушующими волнами в германской общественной жизни, является чем-то неизмеримо большим, чем осуществление логически продуманной идеи. Изжиты все чисто логические критерии, и германский человек все больше находит свой обратный путь к своему душевному центру. Он понимает сегодня, какой большой ошибкой было осознание жизни с чисто интеллектуальной точки зрения и попытка эту жизнь организовать в смысле установления царства разума, как это пытались сделать во вред всем нациям 150 лет тому назад. Он понимает, что настоящая жизнь имеет свои собственные законы, что она алогична и что человеческий разум при организации общественной жизни должен уважать свои первичные инстинкты, ибо если он этого не делает, то тогда природа мстит ему и эту месть природы мы называем катастрофой государств".

"Столкновения нашего времени, — продолжает Розен берг, — разыгрывались поэтому совершенно в другой плоскости, чем раньше. В то время как в течение 1 50 лет спорили о том, является ли данное мероприятие "разумным" или "неразумным", мы сегодня спрашиваем, отвечает ли данная мысль или дело характеру нации? Вместо единоборства рациональных дедукций получилось единоборство ценностей, и поэтому решения наших дней имеют более глубокий характер, чем столкновения предшествовавших политических революций. Мы думаем, что государство, культура, экономика и философия только тогда могут составить нечто целое, если они будут руководиться из одного и того же центра, который установит во всех областях жизни определенный маршрут, даст проявлениям всех областей жизни один и тот же критерий и одно и то же мерило. Этот центр нельзя описать точными логическими понятиями, ибо в нем собираются все органические духовные и волевые нити, и этот центр мы называем мифом народа. Если выразиться еще более точно на языке нашего времени, то мы скажем, что мы верим в расовую душу, которая направляет внутренне здоровую нацию на предначертанный ей путь. Великое развитие или, вернее, глубокая вера нашего времени заключается в том, что теперь рассматривают кровь и характер не как два чужеродных понятия, а как нечто однородное, находящее себе лишь различное выражение. Такая вера не носит материалистического характера, но она и не спиритуалистического порядка, ибо она воспринимает факт единства (крови и характера) как первичный феномен в Гетевском толковании, искать основ которого (феномена) нам не дано. Раса является, таким образом, внешней стороной души, а душа наоборот, является внутренним отражением расы".