Надоело Митьке ждать. Двинул к лестнице, чтобы в библиотеку спуститься, Горелова оттуда вызвать. Только до лестницы дошел — глядь, Славка поднимается. Чего-то вроде как расстроило его. Лицо нахмуренное, смотрит под ноги. Поднял голову, увидал Митьку — и тени улыбки не появилось. На перевязке у него чего-то не так вышло, что ли?

Вот уж одно к одному. Ежели не повезет в чем-то одном — и в другом не жди везения. Вроде как не к месту разговор о своих бедах со Славкой сейчас затевать. А как смолчишь? Времени-то нет. Надо торопиться. Мать зря не запаникует.

— Здорово! — Митька сбежал вниз. — Где пропадал?

— Сначала в перевязочной, черт бы их побрал, почти час держали. Нагноение там какое-то. Потом к старому Исламу пошел. Интересный разговор был. Я ему: как мне вашу «руку Крукенберга» разрабатывать? Когда повязку собираетесь снимать? Как тренировать эти дурацкие палки, чтобы ими можно было что-то делать? А ему хоть бы что: «Слушай, куда спешишь? — Уговаривает меня, как младенца: — Дай ранам закрыться».

— Верно толкует.

— Разве я с этим спорю? Но ему, сам понимаешь, легко говорить правильные слова. А я жить не могу, потому что до сих пор не знаю, что делать с этой дурацкой рукой.

Они вышли во двор. Солнце, как всегда в этот час, жгло безжалостно. Митьке в такой зной нечем было дышать. Все тело покрывалось липкой испариной. И в середке вроде как все запотевало, вроде как горло делалось до того невозможно узеньким, что воздуху в легкие нельзя было пробиться.

— Чудно тебя слушать, Славка. Ислам, что ли, не хочет, чтоб ты рукой этой… как ее… шибче наловчился работать? Ежели бы у тебя только что-нито вышло — для него знаешь какой бы праздник был! Неужто не понимаешь?

— Само собой разумеется, понимаю. Терпения нет, Митька. — Горелов только сейчас обратил внимание, что друг его невесел. — У тебя что, неприятности? В чем дело?

— В чем дело? — Ладно, Славка сам разговор начал. А то вроде как совестно было о своих бедах с ним сейчас толковать. — Дела как сажа бела. От матери нынче письмо получил. Отец помирает. Вишь, какие дела?.. Ехать мне надобно в Марьино немедля. Может, повезет — в живых застану…

Митька достал из глубокого кармана под пояском халата измятую и потертую пачку папирос, долго не мог ухватить дрожащими пальцами белый мундштук. Так же долго возился он, зажигая выскальзывающую из пальцев спичку.

— О чем разговор? Надо немедленно ехать, — высказался Славка. Произнес он эти слова, и ему сделалось не по себе от страха. Митька уедет, а он как же? Без Митьки нельзя будет и в город отправиться. Да и клиника станет для него почти необитаемой пустыней… — Надо немедленно ехать, — повторил он и ожидающе уставился на Митьку.