Умных матерей не бывает

В своей «Лошадиной» книге я уже упоминала, что была одно время знакома с замечательной женщиной — Евгенией Семеновной Гинзбург.

Евгения Гинзбург, автор грандиозной книги «Крутой маршрут», поражала не только своим талантом, но и умом — и в высоком значении этого слова, и в бытовом.

Это деление человеческого разума на, так сказать, творческий ум — умение интересно мыслить — и ум, необходимый в повседневной жизни, придумала не я и не Гинзбург, а другая незаурядная женщина, пламенная коммунистка Раиса Борисовна Лерт. Сама Лерт была прекрасной журналисткой, но в быту малоприятной и довольно нелепой особой. Бог начисто лишил ее ума поведения.

Однако не о ней речь. Речь — о Евгении Гинзбург. А Евгения Гинзбург, все потеряв, пробыв восемнадцать лет в сталинских лагерях и ссылке, оплакавшая своего старшего сына — его, сироту при репрессированных родителях, увезли родственники в Ленинград, и он погиб там в годы блокады, — Евгения Гинзбург ум поведения, сиречь здравый смысл, сохранила. Вынужденная уже в зрелом возрасте начинать жизнь сначала, она не утратила желания как можно лучше устроить свой быт. Более того, не потеряла способности радоваться каждой мелочи, самым малым дарам судьбы.

И вот однажды я обнаружила в одном из очерков Евгении Семеновны такую историю.

Кончился ее лагерный срок и срок ее лагерного мужа, немца Антона Вальтера. Шли годы их бессрочной ссылки. Стало, конечно, намного легче, но все равно впереди было безрадостное существование в глухомани, вдали от друзей и близких, от какой-никакой цивилизации и привычной среды, от театров, книг, газет…

Как вдруг — о счастье! — в ссылку к матери приезжает ее младший сынок, ее Вася, Васенька. Он уже студент мединститута, будущий врач.

Совсем недавно мать даже представить себе не могла, что после стольких лет разлуки увидит своего ненаглядного сыночка, своего малыша.

(Добавим в скобках, что, когда сын еще подрастет, то станет Василием Аксеновым, известнейшим в России писателем и человеком. Но и без этих скобок, свидание с сыном — великое счастье!)

Итак, сын приехал… И что же?

Евгения Семеновна бросилась ему на шею? Заплакала от радости? Онемела от переполнявших ее чувств? Упала в обморок?

Ничего подобного. В первую же минуту огорошила сына гневной тирадой:

«И что это за дурацкий пиджак ты напялил! И этот галстук в придачу! Ужас! Надо же так разодеться… Попугай!..»

Уверена, Евгения Семеновна никогда в жизни не позволила бы себе в таком тоне говорить с чужим молодым человеком, одетым, по ее мнению, вызывающе… Может быть, усмехнулась бы. Может, спросила бы с иронией: «Неужели, это сейчас мода такая пошла?»