Тарковский говорил о важной для него теме в контексте фильма — дисгармонии духовного и материального в современной жизни. А далее, как и в книжке, о первородном грехе нашей цивилизации, отдавшей предпочтение материальному перед духовным. Говорил о смысле человеческой жизни, заключенном в развитии духовного начала. При подмене этого смысла общество в целом неминуемо деградирует.

Объясняя особенность своего киноязыка, фиксирующего движение времени в форме факта, сообщил, что в «Ностальгии» только 150 склеек, хотя обычно такой фильм содержит около 800. Его попросили сравнить опыт его работы в Союзе и на Западе, на что он ответил:

«В Москве я никогда не думал о деньгах на съемку, о стоимости фильма, а здесь слышал об этом каждый день. Хотя, в конце концов, это оказалось не так страшно, но все-таки в этой ситуации сложнее быть верным себе. Хотя смысл хорошего воспитания в том, чтобы так или иначе оставаться самим собою. Нигде и ни к чему не следует приспосабливаться, в том числе и к Западу».

«В Москве я никогда не думал о деньгах на съемку, о стоимости фильма, а здесь слышал об этом каждый день. Хотя, в конце концов, это оказалось не так страшно, но все-таки в этой ситуации сложнее быть верным себе. Хотя смысл хорошего воспитания в том, чтобы так или иначе оставаться самим собою. Нигде и ни к чему не следует приспосабливаться, в том числе и к Западу».

Ах, как я была согласна с каждым его словом. Маэстро не сломался. Маэстро стоит над мелкими людскими страстишками. Маэстро — Художник!

Но как наивна и непроницательна, как по-школярски недальновидна была я на самом деле… А что есть вся наша жизнь с самого рождения, как не процесс приспособления к этому миру, в который каждый из нас хочет вписаться в соответствии со своими амбициями, как не сражение с этим миром за свое место под солнцем?.. Иначе, твое место в монастыре…

Еще Тарковский дал деловую справку о том, что фильм стоил итальянцам 1,5 млрд, лир, а Советский Союз, по договору, имеет право только бесплатного приобретения фильма для проката во всех социалистических странах.

И тут, когда пресс-конференция вроде закончилась, и журналисты, устроив овацию Тарковскому, уже запихивали в сумки свои диктофоны, блокноты и ручки, он попросил всех задержаться для чрезвычайного заявления: «Господа журналисты, подождите! У меня к вам вопрос». Зал напрягся в недоуменном ожидании. «Дело в том, что мне сообщили будто бы господин Брессон сделал заявление, что он приехал сюда только за Гран-при… Но… Если это так, то я должен сообщить вам, что согласен тоже только на Гран-при!»