— Во время Российской империи? Получается, что не Петербург забрал элиты, а Варшава?

— В большей степени Варшава, потому что элиты были католические. Но для меня это очень важная разница, ведь Австрия заняла большую часть Западной Украины, а там и с точки зрения религии была совсем другая обстановка — все-таки греко-католическая церковь была чисто украинским вероисповеданием. И это сохранило идентичность украинцев.

^{Отпуск. Сейшелы, 2010 г.}

— Но, кстати, она сохранилась именно благодаря тому, что в Австро-Венгрии была достаточная толерантность к жителям этой территории.

— Конечно, и политика была такая. Они считали, что это разнообразие очень помогает, ведь не стоит забывать, что австрийцев было меньшинство. Русских было всегда большинство в русской империи, немцев — в немецкой. А в австрийской — наоборот, австрийцы были малой частью, даже венгров было гораздо больше. И поэтому их концепция, что разнообразие надо поддерживать, была разумной. Именно она помогла Украине создать заново свои элиты, которые появились в XIX веке, а на территории Российской империи русификация шла очень активно. В Киеве нельзя было печатать книги на украинском языке, а во Львове это было разрешено, австрийцы даже поддерживали этот процесс.

— То есть фактически Белоруссию как европейскую страну мы на много лет потеряли?

— Всегда в истории происходят неожиданные процессы, но на данный момент кажется именно так.

Философия

Философия

[]

— Давайте вернемся к тому, что вы философ. Вы говорили о Платоне и Аристотеле, о том, как это все развивалось дальше. А как сегодня?

— Я думаю, что долгие годы влияния марксистского мышления в XIX веке отдалили людей от осознания того, что менталитет всегда основан на религиозных принципах. Даже несмотря на то, насколько люди верующие или неверующие. Это даже в языке отражено, и мы пользуемся словами, которые определены на основе исторического опыта, связанного с религией. И с этим мы постоянно сталкиваемся. Так что восточное христианство, конечно, имеет гораздо больший акцент на чувствах, на интуиции, на тайне, а западное — пошло больше в направлении критического разума, уже поэтому Запад ближе к Аристотелю, чем к Платону. Нельзя сказать, кто здесь прав. Может быть, Запад даже слишком далеко пошел в своей самоуверенности и поэтому сейчас переживает кризис. Ну а Россия где-то к признанию роли разума и критического взгляда подходит очень осторожно. Я вижу, что там есть недоверие к тому, что разум может не быть направлен против веры. И что только сердцем человек верит, а не критическим умом. А я верю в критический ум. Если он ищет правду, значит, он не опасен.