— Поднятие наций вообще началось, как я уже говорил, с Наполеона. И я имел счастье участвовать в таком проекте для телевидения, который создали французы, очень амбициозный проект, где мы пробовали рассказать на примерах разных наций, как Наполеон повлиял на их национальное сознание. И там был эпизод о России, но, к сожалению, он не был снят в России. А в польском эпизоде я сам был сценаристом и режиссером, и конечно, мы тогда посмотрели, в какой огромной степени и для Испании, и для Великобритании Наполеон сдвинул это национальное самосознание. Раньше, до него, этого не было, даже во Франции. Там, скажем, на юге был один язык, в Бретани — свой язык, в Аквитании — тоже. Наварра в Испании — тоже другой язык. Испания до сих пор еще страдает от того, что она не полностью объединилась. И это все зависит от того, что немцы назвали «Zeitgeist»[147] — «дух времени», то есть к чему мир движется. Нам кажется, мне лично и многим в Европе, что такие сепаратистские движения, как в Шотландии, в Каталонии — это анахронизм, оставшийся от XIX века. Они могут иметь полную автономию в том, что для них важно, но участвовать в жизни большого организма, который может защитить их от того, что приходит сегодня, от негативных аспектов глобализации.

^{С президентом Литвы Далей Грибаускайте, 2018 г.}

И чувство, что национальное государство уже слишком слабое, чтобы могло защититься от влияния международных компаний, испытывают многие. Если бюджет «Кока-колы» выше, чем бюджет Португалии (не знаю в точности, как это выглядит), то этот организм — абсолютная новость, этого раньше не было. Но это просто пришло вместо демократии, мы демократическими способами не можем даже защититься. И лоббисты приезжают, и наши парламентарии во всей Европе голосуют за то, за что им кто-то заплатил, а это не интересы нации. Например, мобильная связь. По всему миру эти компании пробовали с нас брать деньги за расстояние (за роуминг), хотя им это ничего не стоит. И только объединенная Европа смогла с этим справиться, она была сильнее, чем эти лоббисты. А все страны в отдельности были не в состоянии защититься. Это такой маленький пример.

А если начнется движение народов, если придут миллионы эмигрантов, мы сможем реализовать сильную политику только как объединенная Европа. Но если одна Каталония будет защищаться от мигрантов, то не защитится, безусловно, не найдет выхода, и они могут туда приехать и там поселиться в огромных количествах. В этом смысле этот сепаратизм уже не ко времени. Мне кажется, что (мне неприятно это говорить вам) в Украине вы пробуете догнать XIX век, когда у вас государства не было. Конечно, это тоже вопрос размера территории. Украина такая большая, что для нее это необходимо — иметь сильное государство.