Он поинтересовался у репортера, сколько людей жило в Заире. Когда Репортер назвал ему цифру 22 миллиона, Али спросил, какая часть из этих 22 миллионов болела за Али, а какая – за Формана. У репортера не было ответа на этот вопрос, поэтому Али решил действовать наверняка. Едва ступив на африканскую землю, он развернул кампанию, чтобы заручиться поддержкой заирцев.

– Я величайший! – кричал он, а затем добавил: – Джордж Форман бельгиец!

Сначала Али заклеймил Формана «белым». Теперь он назвал его угнетателем и колонизатором. В какой-то момент он пошел еще дальше, назвав Формана «угнетателем всех чернокожих».

Это могло звучать забавно, однако никто не смеялся. Форман невольно усугубил свое положение, когда взял в Заир свою немецкую овчарку. Местные не любили собак, особенно немецких овчарок – породу, которую бельгийские колонизаторы использовали, чтобы держать в страхе жителей Конго.

Скоро толпы заирцев начали распевать на местном языке Лингала: «Али бумае! Али бумае!» Это можно было перевести как «Али, убей его!».

Когда Али узнал значение этих слов, он начинал эти песнопения, куда бы ни шел, размахивая руками, словно дирижер марширующего оркестра: «Али бумае! Али бумае!»

Али и его окружение остановились в одном из президентских комплексов Мобуту в коммуне Нсела, примерно в двадцати пяти милях от Киншасы, на берегу реки Конго. Комплекс включал в себя красиво обставленный дом на берегу реки, бассейн, продуктовый магазин и ресторан. Формана поселили в военный лагерь. Недовольный жильем и едой, Форман вскоре переехал в президентский номер в отеле «Межконтиненталь» в Киншасе.

Пока Али изображал массовика-затейника, Форман не утруждал себя работой на публику. Всем своим поведением он показывал, что его не интересуют игры Али. Он приехал за тридевять земель, чтобы нокаутировать Али и побыстрее вернуться домой.

«Он больше был похож не на человека, а на льва, вставшего на дыбы», – писал Норман Мейлер о Формане.

Когда Мейлер протянул ему руку и представился, чемпион просто кивнул. «Извините, что не пожал вам руку, – сказал Форман, – видите ли, я держу руки в карманах». Мейлеру было трудно поспорить с такой логикой. Каждый раз, когда Форман отказывался пожать руку, отмахивался от интервью или не улыбался для фотографий, он создавал впечатление грозовой тучи, которая сдерживает разрушительный гром, накапливая энергию, пока не настало время со всей силы обрушиться на землю.

Зрелище Формана, который молотил по боксерской груше в комплексе в Нселе, вызвал панику в лагере Али. Менеджер Формана, Дик Сэдлер, придерживал грушу, пытаясь удержать ее ровно, но удары Формана были такими сильными, что Сэдлер подпрыгивал в воздух. К тому времени, как Форман закончил, на груше осталась вмятина размером с человеческую голову. Спортивные обозреватели волновались: что станет с внутренними органами Али после такой взбучки? Что станет с его головой? Даже самые преданные сторонники Али начали беспокоиться. Они знали, что Али был умным и находчивым бойцом. Они знали, что у него всегда был шанс. Но на одних лишь сообразительности и находчивости в боксе далеко не уедешь. Бокс – это схватка между двумя человеческими телами, «стилизованная имитация битвы на смерть», как выразилась писательница Джойс Кэрол Оутс, и Форман почти во всех отношениях казался более грозной силой из двух. Талант Али в нанесении словесных уколов тут мало чем мог помочь.