Лидия Либединская упоминает интересную подробность: 16 октября в Москве вновь появились извозчики. Очевидно, это были крестьяне подмосковных деревень. Их чутью на политико-экономическую конъюнктуру могли бы позавидовать биржевые брокеры с Уолл-стрит. Мужики предлагали бегущим из Москвы свои услуги, причем за очень высокую плату.

Панику подстегивали слухи. “Немцы-то уже в Кунцево…”¹⁰⁵⁷ – “всхлипнув, сказала” какая-то пожилая женщина на переходе у Садового кольца. “Немецкий десант высадился в Химках”¹⁰⁵⁸, – уверял Валентин Катаев. Георгий Мирский слышал, как люди “в очереди перед закрытой дверью булочной” пересказывали подобные слухи друг другу: “«Говорят, немцы уже в Голицыно», «А вы не слышали – говорят, Тула взята», «Да, недаром Гитлер обещал провести ноябрьский парад на Красной площади»”.¹⁰⁵⁹

Некий “шпион в красноармейской форме” убеждал народ не покидать Москву, “потому что Гитлер несет порядок и хорошую жизнь. Слушавшие его выразили протест, тогда он в доказательство вытащил из кармана листовку и предложил прочесть ее”.¹⁰⁶⁰ Этого “шпиона” (или просто паникера, сбитого с толку, растерянного человека) арестовали благодаря бдительности некоего товарища Анисимова.

Но паника продолжалась. Начались грабежи продовольственных магазинов, “испуганные продавцы и кассиры куда-то исчезли”.¹⁰⁶¹ Неподалеку от Тишинского рынка люди тащили ящики с водкой и продуктами. Директора магазинов бежали, “прихватив с собой кассу”. Многие магазины в тот день стояли закрытыми: “…на дверях замки, витрины были заложены деревянными щитами, в одном месте разбитое стекло валялось грудой осколков на тротуаре под вывеской ювелирного магазина, из пролома тянуло мрачной пустотой, как из заброшенного помещения, и манило, влекло заглянуть туда, в нежилой каменный холод, где, видимо, прошлой ночью совершилось преступление”.¹⁰⁶²

В других магазинах сохранялся относительный порядок. Даже товары стали продавать без карточек, включая дефицитное сливочное масло. Распродавали запасы: пусть лучше свои съедят, хотя бы немцам не достанется.

Власти вовсе не были столь щедры. Председатель Моссовета Василий Прохорович Пронин, с разрешения Анастаса Ивановича Микояна, распорядился раздать москвичам по два пуда муки. Сталин по этому вопросу еще и отчета потребовал. Однако на местах приказы начальства уже мало кто слушал. В магазинах и на складах продуктов скопилось достаточно, было чем поживиться. Так что делили и колбасу, и тушенку, и водку, и даже конфеты. Директор знаменитой кондитерской фабрики “Рот Фронт” товарищ Бузанов велел раздать рабочим печенье и конфеты со склада. При раздаче бесплатных продуктов, как это часто бывает в таких случаях, вспыхнула драка¹⁰⁶³, дорога с кондитерской фабрики “Большевик” “была усеяна печеньем”¹⁰⁶⁴. Мясокомбинат имени Микояна будто бы разграбили: “Сотни тысяч распущенных рабочих, нередко оставленных без копейки денег сбежавшими директорами, сотни тысяч жен рабочих и их детей, оборванных и нищих, были тем взрывным элементом, который мог уничтожить Москву раньше, чем первый танк противника прорвался бы к заставе. Армия и гарнизон не могли справиться с напором стихийного негодования брошенного на произвол судьбы населения”¹⁰⁶⁵, – записал в дневнике молодой преуспевающий писатель Аркадий Первенцев. Он и сам успешно “эвакуируется” из Москвы на собственном автомобиле. Правда, толпа разъяренных москвичей остановит его машину. Проверят документы. Но узнав, что Первенцев не директор, вообще не начальник и даже не еврей, его отпустят.