Старостин: “А что тогда было интересного?”

Жена: “Свержение царизма”.

Старостин: “А сейчас идет свержение коммунизма”.

Жена: “Скорее бы…”¹⁰³⁹

На этом фоне обвинения во взятках за московскую прописку, в спекуляции валютой и в “расхищении социалистической собственности в системе Промкооперации и производственных предприятий спортивного общества «Спартак»”¹⁰⁴⁰ кажутся вовсе безвредными.

История эта хорошо известна. Болельщики, поклонники братьев Старостиных считают обвинения Берии подлой клеветой. Местью великим футболистам и организаторам спорта за неоднократные поражения, которые наносил московский “Спартак” киевскому, ленинградскому, московскому и тбилисскому “Динамо”. Последнее особенно важно: тут не только динамовцы, что представляют чекистов на стадионах и спортивных площадках. Тут земляки Лаврентия Павловича и Иосифа Виссарионовича… Впрочем, замечают, что даже Сталин этому доносу не вполне поверил. В документе сохранилась его резолюция: “За спекуляцию валютой и разворовывание имущества промкооперации – арестовать. И.Ст.”.¹⁰⁴¹ Самые грозные обвинения Сталин оставил без внимания.

Как бы там ни было, Старостиных посадят в 1943-м. Не только Андрея и Николая, но также Петра и Александра. Между тем, если даже поверить Берии и тем доносам, на которые он опирался, ничего экстраординарного здесь нет. “Пораженческие разговорчики” были обычны, даже заурядны осенью 1941-го.

Бесконечные поражения, потеря Минска, Киева, Харькова, всей Прибалтики, всей Белоруссии, почти всей Украины подорвали у многих людей веру в силы Красной армии. Если взяли Минск и Киев, то могут и Москву взять.

“Огромное количество народу сейчас уезжает из Москвы. Открыто говорят о возможности прихода немцев в столицу”¹⁰⁴², – замечал Мур. Говорили не одни лишь трусы и паникеры. Валентин Катаев был человеком, вне всякого сомнения, мужественным. В 1915-м он добровольцем пошел на фронт, был дважды ранен, отравлен газами. Его наградили орденом Св. Анны IV степени – саблей с красным темляком и надписью на эфесе “За храбрость”. В 1942-м он поедет на фронт военным корреспондентом, будет участвовать в танковом бою, а позже, в 1944-м, летать на штурмовике (на месте стрелка). Но вот осенью 1941-го и Катаев пал духом. На фронт не рвался, жил себе в Москве, где много пил и распространял слухи. “Берите своего ребеночка и езжайте, пока не поздно, пока есть возможность, потом пойдете пешком, – говорил он Марии Белкиной. – Погибнете и вы, и ребенок”.¹⁰⁴³ Пугал Белкину и Владимир Луговской, оставивший фронт еще в начале июля: “Ты что, хочешь остаться под немцами? Тебя заберут в публичный дом, эсэсовцев обслуживать”.¹⁰⁴⁴