Малютин верил также, что талантливый карикатурист должен всегда искать новые формы и быть в курсе всех достижений современного рисунка.

Приехав в 1927 году в Париж, я много ходил по музеям, салонам и выставкам. Увидев на уличных киосках цветные афиши с приглашением посетить юбилейную выставку французских карикатуристов, я обрадовался и в тот же день отправился на эту многообещающую выставку.

Я у карикатуристов. Экспонатов — около двухсот. Показаны работы не только современных художников, но и мастеров прошлого. Выставка меня очаровала. Много таких работ, которые я с удовольствием повесил бы над своим рабочим столом. На этой выставке я понял, почему французские карикатуристы считались лучшими в мире. Потрясла меня работа, подписанная Фореном. Я не мог оторваться от нее.

Тема: на богатой кровати, на кружевном покрывале, раскинув руки и ноги, в костюме и лаковых туфлях сладко спит не в меру выпивший парижский буржуа. Котелок свалился на пол и трогательно покоится у ночного горшка. Работа была выдержана в серых и серебристых тонах и производила большое впечатление. Тонкий рисунок и богатый колорит. Долго я на эту гуашь глядел, стараясь позаимствовать секрет ее мастерства.

Вечером в кафе я рассказал об этом шедевре моим друзьям — Федеру, Мещанинову и Кремню. Они к моему восхищению Фореном отнеслись очень сдержанно. «Форен, — сказал Мещанинов, — большой и тонкий мастер. Он прекрасный рисовальщик, хороший живописец, великолепный офортист и блестящий карикатурист. В Париже это нередкое явление. Его любят и ценят в высших сферах».

Вернувшись в конце 1928 года в Москву, я об этом взволновавшем меня случае рассказал своему другу — Ивану Малютину. «Это в порядке вещей, — сказал он, — все хорошие карикатуристы были хорошими, тонкими рисовальщиками и часто неплохими живописцами. Я всю жизнь мечтаю о хорошей живописи…»

* * *

Театр дал Малютину много счастливых радостных дней, но театр дал ему также и горе. Большое, подкосившее его здоровье.

В театре работал художник Федотов, с которым Малютин дружил. Сделал с ним несколько спектаклей. Часто в театральную мастерскую к Федотову приходила его жена. Малютин влюбился в нее. Влюбился по-малютински, самозабвенно, безрассудно.

Это была красивая, обаятельная женщина. Долго Ваня о ней мечтал. Наконец, спустя три года, Ольга перешла к нему. От счастья Малютин чуть психически не заболел. Но счастье, которым он гордился, продолжалось недолго. Через год Ольга заболела заражением крови и, несколько дней промучившись, умерла.

Малютин уехал в Ленинград, где год (1924–1925) прожил у своего любимого друга Радакова, изредка работая в журнале «Смехач». Вернувшись в Москву, Малютин всецело отдался карикатуре. Он много и упорно работал над своим стилем.