В Дебречине мне была назначена квартира на большой улице, на которой стоял фельдмаршал, неподалеку от Бевада. Мой хозяин оказался зажиточный бургомистр города, владелец близлежащего имения. Он меня принял очень хорошо, угостил прекрасным венгерским вином, но извинялся в том, что не имеет ничего съестного и что на другой день также не в состоянии накормить меня, так как, по приказанию сопровождавшего нашу армию комиссара австрийского правительства графа Зича{382}, он представил все имевшиеся у него деньги, в виде ассигнаций (коссуток), в следовавшее с нами австрийское казначейство. Представление коссуток требовалось во всех городах и селениях, в которые входили наши войска, и они немедля уничтожались. Затем жители оставались совершенно без денег, пока за продаваемые нам предметы не получали наших ассигнаций, которым были очень рады. Австрийское правительство ничего не давало взамен отобранных им коссуток и впоследствии ничем не вознаграждало пострадавших. Мой хозяин, чтобы не умереть с голода, занял у меня несколько рублей и на другой день, несмотря на мои отказы, упросил меня обедать за его столом. Он не говорил по-немецки, и нам переводчицею служила женщина, жившая у него экономкой.

На другой день вступления нашего в Дебречин был парад войск и церковная служба, за которой тот же пастор, который незадолго перед этим провозгласил установление республики, должен был провозгласить восстановление императора и по этому случаю говорил длинную речь по-мадьярски, которую никто из нас, сидевших в церкви, конечно, не понимал; вероятно, она была предварительно процензурирована.

В Дебречине пришли к нам в один день 2-й кавалерийский корпус под командой генерал-адъютанта Сакена{383} (Дмитрия Ерофеевича, впоследствии графа и члена Государственного Совета) и часть 4-го пехотного корпуса, остававшаяся на правом берегу р. Тейсса. Войска Сакена, известного педанта, взошли в город в необыкновенном порядке; люди и лошади были до того вычищены, что могли бы пойти в таком виде на парад в Петербург. Это педантство было очень тягостно для служащих под его начальством. Но при этом надо сказать, что Сакен до того наблюдал порядок в своем корпусе, что во все время его прохода по Венгрии был один случай грабежа местных жителей, и тот немедля был строго наказан. Новое доказательство того, что грабежи, производившиеся войсками 2-го и 3-го пехотных корпусов, были допущены распущенностью нижних чинов и невниманием начальствующих лиц. Паскевич с давнего времени не любил Сакена, однако же вышел навстречу к его войскам и обошелся с ними ласково.