– Если тебе это не нравится, так отправляйся в Петербург.

Потом фельдмаршал накинулся на начальника штаба князя Горчакова, в грубых выражениях упрекая его, что он ни за чем не смотрит. Когда движение по мосту было приведено в порядок, так что фельдмаршал мог проехать, по мосту проехало несколько фур одинакового устройства. Фельдмаршал спросил, чьи это фуры, и когда ему объяснили, что они принадлежат Великому Князю Константину Николаевичу, он с видимым неудовольствием отнесся о нем, заметив при этом, что никому не следует иметь так много фур.

В главной квартире всех поразило приказание перейти на правый берег р. Тейсса, тогда как незадолго перед этим придавали такую важность нашему занятию левого берега. Увидя генерал-квартирмейстера армии Фрейтага, я его спросил, куда мы идем; он вместо ответа пожимал только плечами. Оказалось, что фельдмаршал, долго не получая никакого известия из отряда Граббе, думал, что последний и армия Гёргея стоят еще около Мискольца, и что он успеет отрезать отступление Гёргея к Токаю. Между тем, почти всем было известно, что Гёргей уже отступил за Токай по направлению к Дебречину.

Войска долго шли в темноте; фельдмаршал поехал вперед в экипаже; около полуночи мимо той части войск, к которой я пристал, проскакал казачий офицер, кричавший:

– Назад, назад; фельдмаршал приказал идти назад.

Он вскоре скрылся из глаз, и ничего более нельзя было узнать от него; вероятно, он и не мог бы ничего объяснить. Войска пошли обратно, но я, очень усталый, решился с несколькими штабными офицерами отдохнуть в ближайшей деревне. Проснувшись утром, мы узнали, что все войска воротились и фельдмаршал проехал в Цеге. Это обратное движение было следствием того, что он на дороге удостоверился в том, что Гёргей давно удалился из окрестности Мискольца. О нашем переходе из Цеге на правую сторону р. Тейсса фельдмаршал не доносил Государю, узнавшему об этом переходе только из письма Великого Князя Константина Николаевича, написанного в одной из деревень, лежащих на правой стороне Тейсса, в которой Его Высочество останавливался для отдыха.

20 июля из Цеге 2-й и 3-й пехотные корпуса и часть 4-го двинулись на Уйварош по направлению к Дебречину, где надеялись еще захватить армию Гёргея. Было чрезвычайно жарко, небо чистое, и ни одного облачка. Я ехал рядом с Герстфельдом и, шутя, говорил ему, что Илья-пророк позабыл нас и не намерен прокатиться. Не прошло получаса, как все небо покрылось тучами; началась страшная гроза и дождь с ветром, так что лошади не двигались с места. Герстфельд со мною и другими офицерами скрылись под какой-то навес и, когда дождь уменьшился, поехали далее. Дождь успел промочить почву до того, что наши верховые лошади едва вытаскивали из нее ноги, а артиллерия, обозы и наши повозки завязли в грязи так, что моя легкая повозка прибыла в Уйварош только с рассветом, часов на шесть позже меня.