В это время воротились посланные из Уйвароша разведчики из казаков, в числе которых были и раненые; oни уверяли, что под Дебречином стоит видимо-невидимо {(то есть множество)} неприятельского войска. Вследствие этого нашим войскам приказано было немедля двинуться к Дебречину, так чтобы быть готовыми вступить в сражение; мне приказано было следовать за фельдмаршалом, на случай надобности в устройстве вышки, с которой он мог бы видеть сражение. В нескольких верстах от Дебречина фельдмаршал остановился на возвышенности, с которой можно было видеть Дебречин и расположенные перед ним венгерские войска, и, подозвав к себе генерал-квартирмейстера Фрейтага, производившего рекогносцировку, спросил его о числе неприятельских войск. Фрейтаг отвечал, что их около 10 тысяч; фельдмаршал, видимо недовольный этим ответом, сказал, что их гораздо более, и при этом случае дерзко отозвался об офицерах Генерального штаба.

Началось артиллерийское дело; я поехал на перевязочный пункт, чтобы позавтракать. Ко мне подошли завтракать со мною два австрийских офицера, и прежде бывавшие у Бевада. Я заметил, что они стали обходиться между собой на более церемонную ногу; оказалось, что один из них произведен был в штаб-офицеры, тогда как другой остался ротмистром. Впрочем, впоследствии я не замечал в австрийской армии этого чинопочитания вне службы, столь сильно развитого в прусских войсках. Во время моего завтрака принесли на перевязочный пункт командира 2-го пехотного корпуса генерала [Павла Яковлевича] Купреянова, которому ядром оторвало ногу; немедля произведена была ему операция.

После нашей атаки правого фланга венгерских войск они отступили по дороге, проложенной перед Дебречином, так что они прошли между городом и нашими войсками, именно кавалерийскою дивизией генерал-лейтенанта Глазенапа{381}. Если бы эта дивизия, спрятанная в кукурузе, напала на бегущих венгерцев, то перехватила бы их всех живьем. Вследствие бездействия Глазенапа, появились карикатуры, в которых он был изображен в кукурузном венке. Вообще его сильно обвиняли; не берусь судить, до какой степени он виноват в том, что согласно дислокации не тронулся из кукурузы, не получив на это приказания от начальствующих лиц, которые все были от него в самом близком расстоянии.

В Дебречин я въехал 21 июля в сумерки; поднимаясь в город, я видел несколько убитых из местных жителей, вероятно, вышедших из города ради любопытства или для вспомоществования своим войскам. Никогда не забуду лежавшего на дороге убитого старика с красивым лицом, длинными распущенными седыми волосами и с распростертыми руками. Он был одет в красной куртке и в синих шароварах.