В конце февраля 1851 г. я был в первый раз в великолепном Петербургском ботаническом саду{436} по следующему случаю. Министр ИМператорского двора князь Петр Михайлович Волконский{437}, в ведении которого состоял этот сад, был чрезвычайно недоволен директором сада и просил Государя поручить производство над ним следствия Клейнмихелю, так как директор сада обвинялся, между прочим, и в излишних расходах по перестройкам оранжерей. Клейнмихель назначил следственную комиссию, которой я был членом. Из ответов директора сада на наши вопросы, я вынес впечатление, что он был человек ученый, любивший свою часть, мало понимавший в постройках и еще менее в отчетности, но что с его стороны злоупотреблений не было, а если таковые и были между его подчиненными, то не в большом размере; преследование же против директора казалось мне следствием интриг. Не помню, чем это дело кончилось; впоследствии сад из ведения Министерства двора был передан в ведение Министерства государственных имуществ.

Жена моя, хотя очень приятно провела лето 1850 г. в деревне сестры, не хотела, однако, ехать туда летом в 1851 г.; надо было нанять ей дачу, которую я нашел близ Лесного института. Болезненное ее положение не дозволяло нам оставаться далее в нашей сырой городской квартире, а потому я и в городе нанял новую квартиру на углу Знаменской и Итальянской, в доме бывшем Илличевского, {где теперь трактир}. В начале мая мы переехали на дачу и вытерпели страшный холод; 10 мая выпало много снегу, который лежал три дня. В конце мая семейство Клейнмихеля отправилось в курское имение и в первый раз проехало значительное протяжение по железной дороге, что, однако же, не обошлось без приключений, так как и дорога не была готова, и на ней не были еще размещены сторожа. Впрочем, при этих приключениях, кажется, не было несчастия с людьми.

Я получил предписание ехать в Екатеринослав, где ожидать приезда Клейнмихеля, чтобы, по осмотре работ на порожистой части Днепра, сопровождать его в дальнейшем его путешествии. В Москве у Клейнмихеля часто бывал родственник его первой жены, служивший по почтовому ведомству, [Алексей Николаевич] Зубов, который, {просто сдуру}, сказал Клейнмихелю, что его все боятся, за исключением его подчиненных инженеров путей сообщения. Этого достаточно было, чтобы заставить Клейнмихеля ругать всех инженеров, которые его встречали по дороге в Екатеринослав. В словах Зубова была доля правды; инженеры свыклись с бранью Клейнмихеля и обращали на нее менее внимания, чем чины других ведомств. На всем протяжении от Москвы до Екатерино слава все губернаторы вычищали губернские города, а уездные исправники и окружные начальники государственных имуществ, задолго до проезда Клейнмихеля, ожидали его на границе своих уездов и округов.