Надев перстень, я поехал в Зимний дворец к заутрене под Светлое Христово Воскресение. После заутрени Государь обыкновенно христосовался со всеми военными и гражданскими чинами первых четырех классов, со штаб– и обер-офицерами гвардии и со штаб-офицерами флота и армии; каждый целовался с Государем два раза, {так что поцелуев было бессчетное число}. Император Николай I ежегодно свято исполнял эту церемонию; в 1854 г., в первый раз, по нездоровью Государя, отменено было это христосованье. Эта церемония продолжалась и при Императоре Александре II до 1873 г.; в этом году вышло повеление, чтобы подходили христосоваться с Государем только члены Государственного Совета, сенаторы, почетные опекуны, генерал-адъютанты, свиты Его Величества генерал-майоры, флигель-адъютант и первые и вторые чины двора и статс-секретари Его Величества. {Конечно, число поцелуев этим распоряжением значительно убавилось, но все еще их чрезвычайно много.}
Денежные дела Клейнмихеля были в дурном положении; жена его, при сдаче ремонтного содержания пути и зданий железной дороги между двумя столицами купцу Смолинун, заставила его уплатить ее долги на сумму, как говорили тогда, выше 100 тыс. руб. Бывший в то время директором канцелярии главноуправляющего путями сообщения Никита Ефимович Заика, честный человек и единственное лицо, преданное Клейнмихелю, рассказывал мне по величайшему секрету со слезами на глазах, что он 20 лет служил при Клейнмихеле, который никогда не брал взяток, а теперь, хотя он непосредственно не участвует во взятках жены, но не может не знать о них. Вскоре Заика был назначен членом Совета Главного управления путей сообщения, а директором канцелярии назначен чиновник особых поручений Мицкевич, который более гармонировал с другими приближенными Клейнмихеля, искавшими в службе средств к обогащению.
В 1854 г. заведена была в Петербурге такса на извозчиков, и замечательно, что ни один не выехал в Светлое Христово Воскресение, так что я из гостиницы Демута, где простоял в этом году более 2 1/2 месяцев, должен был в этот день, несмотря на дождь и грязь, пройти пешком к Клейнмихелю, жившему у Обухова моста, и к И. Н. Колесову, жившему на Бассейной улице.
Всем, и мне в особенности, желательно было, чтобы паровые машины для подъема воды как в мытищинском, так и в алексеевском зданиях, были изготовлены в России. В Петербурге в это время был устроен механический герцога Лейхтенбергского завод{522}, с директором которого, горным инженер-генерал-майором Фуллоном{523}, я заключил контракт на поставку означенных машин. Читатель увидит далее, что никакое служебное дело мне не доставило столько забот и неприятностей, как этот контракт. Заказ машин и постоянное желание Клейнмихеля, чтобы я оставался в Петербурге как можно долее, {о чем я уже говорил при описании моего отъезда из Петербурга в конце 1852 г.}, были причиной тому, что я вернулся в Москву только в конце апреля.