Я оценил Калугу, то, мимо чего равнодушно проходил в детстве, – красоту и живописность города с мостом, перекинутым через лесистый овраг, прямо над Окой. Вот – присутственные места и площадь с Гостинным двором и рядами, куда мы так любили ходить в детстве покупать фрукты и всякие сладости по воскресеньям! Все эти постройки екатерининского времени. Много живописных церквей. Кое-где сохранились прекрасные дома начала XIX века, успевшие обратить на себя внимание любителей старины. В одном из них, знакомом мне с детства, доме Кологривова, я побывал. Дверь отворила мне старушка, которая тотчас узнала и назвала меня, хотя я уехал из Калуги двенадцатилетним мальчиком, а возвращался уже пожилым, потрепанным от невзгод человеком. Дом Кологривовых у Каменного моста – один из самых красивых остатков старины в Калуге. Удивительно сохранилась живопись на стенах и плафонах, чудные зеркала; прелестна сама архитектура комнат.

Кологривовы, сильно постаревшие, были очень милые, радушные люди. При стариках оставались два сына. Старший сын был за несколько лет до того убит на дуэли. Второму сыну Александру было лет 30. Он играл руководящую роль в противобольшевицкой организации в Калуге. Все старания спасти его из Бутырской тюрьмы оказались тщетны, и его расстреляли.

В Калуге, как и вообще в провинции, гнет большевиков сказывался в некоторых отношениях сильнее, чем в Москве. Власть захватили люди малообразованные и алчные. Во главе калужского Совета стоял какой-то латыш{180}, который ежедневно проигрывал десятки тысяч рублей в карты и для покрытия своих долгов облагал буржуазию [поборами]. В качестве частного «необязательного» мнения он высказывал, что женщины старше 45 лет подлежат уничтожению. Особенно рьяно подвизался некий д-р Образцов, бывший до революции членом Союза русского народа. Он грубо и с наслаждением производил всякие издевательства при обысках; например, залез к какой то старушке, у которой заведомо не могло найтись ничего недозволенного, запускал грязную лапу в банки с вареньем, потому что на дне, будто бы, может оказаться золото, и потом обтирал руку о чистое белье, которое выворачивал из сундуков. Явно, что свинство, само по себе, доставляло ему удовольствие. Другой комиссар – по делам печати – реалист 6-го класса{181}, яростно ополчился на букву «Ѣ» и твердый знак{182} и объявил, что если обнаружит вывеску с этими контрреволюционными буквами, то конфискует все содержимое магазина. Поэтому на улицах Калуги было трудно разобрать, что написано на вывесках: купцы замарали не только старорежимные буквы, но на всякий случай и другие, в благонадежности коих сомневались. Тот же юный комиссар наложил штраф в 15 000 рублей на одного купца за то, что он вопреки обязательному постановлению не подписался в срок на большевицкий официоз в Калуге.