Это был самый тяжкий удар по престижу Германии. Было ясно, что она не в силах заставить большевиков уважать себя. Ряды сторонников германской ориентации сильно поубавились. К тому же в это время доходили раздутые слухи об успехах чехо-словаков и все взоры обратились в их сторону, ожидая с востока избавления.

Наконец, в середине июля разнесся слух, что Государь убит{195}. Слух этот был сначала опровергнут, а потом официально подтвержден в советских газетах и официально оправдан как мера, на которую местный Екатеринбургский совет вынужден будто бы был пойти из соображений государственной необходимости{196}. При этом советская печать открыто высказывала свое удовлетворение и в своих оценках сближала покойного государя с его родственниками среди европейских царствующих домов. Все это переполняло чашу. Продолжать отношения с правительством цареубийц Германия не могла безнаказанно и, если хотела перемены курса, она должна была, не обинуясь, это выявить.

Такого взгляда придерживалось большинство Правого центра. Тем более неожиданным был демонстративный уход из него кадетов. Степанов, Астров и Федоров заявили, что не могут далее оставаться в Правом центре, ибо считают недопустимою самую мысль о возможном соглашении с Германией, независимо от условий, на которых оно может состояться. Вместе с ними ушли П. Б. Струве и Белоруссов. Ушедшие образовали «Национальный центр»{197} с той же программой, какая была у Правого центра, но они вступили в более деятельное сотрудничество с левым центром, из которого вскоре образовался «Союз Возрождения»{198}. Раскол в Правом центре произошел по поводу необходимости ответить союзникам на их предложение о вмешательстве Японии.

Сторонники «политики свободных рук» относились отрицательно к этому вмешательству. Мы не верили, что Япония доведет его до конца. Мы думали, что она лишь воспользуется случаем, чтобы захватить наши территории и оставить за собой Приамурье, а к центру России не подойдет. Мы опасались тех ужасных результатов, которые могут произойти от повсеместного голода в России, когда она с запада будет сжата немцами, а с востока японцами, и когда линия фронта будет проходить посреди России. Кроме того, нас немало смущали лозунги, выкинутые чехословаками и теми центрами, которые возникали при их помощи. Чехословакам необходимо было содействие местных общественных элементов. Фактически, свергая большевиков, они нашли на местах эсеров, членов Учредительного собрания. Последние образовали в Самаре «Всероссийское правительство»{199} и считали себя источником всей власти в России. С их легкой руки, в армии, которая стала набираться, водворились «демократические» порядки, которые, в сущности, были отрицанием настоящего войска, скованного дисциплиной. В земельном вопросе самарское правительство стояло за закрепление фактических захватов, словом, – вносило не порядок и успокоение, а дезорганизацию. По всем этим причинам мы несочувственно относились к Восточному фронту. В то время мы надеялись на возможность разрешения русского кризиса внутренним переворотом. События показали, что это было ошибочным расчетом.