В Москве и других городах существовали тайные военные организации. До нас дошли вести о Добровольческой армии, о том, что она снова окрепла после геройского похода, совершенного в невероятных условиях. На привлечение этих сил, на возможность собрать силы на Украине и на Дону, который также был освобожден, мы и стали рассчитывать.

В Москве появился посланец Добровольческой армии, генерал Казанович{200}. От него мы узнали, что Ставка Добровольческой армии находится в Тихорецкой, что после невероятного похода, во время коего был убит Корнилов, армия оправилась, получила подкрепления и в настоящее время бодро смотрит на предстоящие задачи. Казановича прислали Верховный руководитель армии ген[ерал] Алексеев и главнокомандующий ее, ген[ерал] Деникин, с поручением войти в связь с политическими организациями. Он вез с собою наказы от обоих генералов. В этих наказах были формулированы основные пункты программы Добровольческой армии. Принимая приказания начальства без рассуждения к исполнению, ген[ерал] Казанович ставил такие же условия политическим партиям, указывая, что он не уполномочен вносить никаких изменений в полученный им наказ. В числе пунктов был решительный отказ командования Добровольческой армии вступать в какие бы то ни было переговоры с немцами. Кажется, одним из пунктов был созыв Учредительного собрания после освобождения России от большевиков.

Казанович бывал неоднократно в Правом центре еще до происшедшего в нем раскола. Впоследствии он ближе стал к Национальному центру, который столь же решительно отвергал возможность разговоров с немцами, но сам по себе это был весьма «квадратный» генерал. Он твердо держался буквы своей инструкции и не хотел слушать ничьих доводов, если они не сходились с этой инструкцией. Впоследствии, когда я спрашивал в штабе в Екатеринодаре, почему на такого человека пал выбор, мне ответили, что им вообще трудно выбирать, а что Казанович заявил себя, как храбрый генерал во время похода.

Хотя заявления ген. Казановича оставляли мало надежды на возможность привлечь на нашу сторону Добровольческую армию, однако мы, т[о] е[сть] сторонники «политики свободных рук», которые возобладали в направлении Правого центра, не видели другого лучшего выхода и способа разрешения русского кризиса. Ждать избавления от немцев и принять германскую ориентацию безо всяких условий мы считали невозможным; равным образом, мы отвергали возможность отдаться союзной ориентации без оглядки и призывать к себе Японию на помощь. Единственное приемлемое для нас решение было освобождение Москвы и России русскими силами. Эти силы надо было искать за рубежом Совдепии, – на Украине, на Дону и в Добровольческой армии. Нам нужно было лишь техническое содействие Германии для доставления этих сил в Москву; только на этой почве мы и признавали возможным договориться с немцами, настаивая на условиях, о которых я уже упоминал.