В Киеве кипела политическая жизнь. Это был настоящий котел, в котором варились все направления, партии и разнородные интересы, враждовавшие между собою. Все это переплеталось сложными международными интригами, враждой между австрийцами и германцами, происками тайных агентов, которых оставили союзники, снабдив их значительными деньгами.

Правительственный курс определялся гласно торжествующей самостийностью, на которой делали карьеру ловкие дельцы. Негласно иногда те же люди уверяли, что все это – необходимый фасад, за которым скрывается будто бы то же стремление к воссозданию единой и неделимой России.

Украинские течения были представлены всевозможными течениями и оттенками. Крайним «украинизатором» проявлял себя беспринципный Кистяковский. Официально он числился кадетом, на самом деле он проводил определенно классовую и реакционную политику. Он хотел таким сочетанием убить двух зайцев: своим украинством угодить германо-австрийцам и парализовать левых самостийников, своей классовой политикой удержать симпатии русских помещиков и правых, которые были главными деятелями переворота. Видным русским бюрократам он втирал очки своей беспринципностью, которая сходила в их глазах за признак деловитости, и намекал на то, что ведь и проводя украинизацию, можно добиться того же объединения России, которая может быть постепенно украинизована, ибо что такое та же Украина, как не закостюмированная часть подлинной России? – Мне, по крайней мере, приходилось не раз слышать отзвуки бесед с ним в этом духе. Сам я не искал с ним встречи.

Большинство настоящих самостийников принадлежало к левым партиям. Оно и понятно, потому что оправдание самостийности было в симпатии, которою она, будто бы, пользуется в народных массах, чтобы привлечь на свою сторону эти симпатии, самостийники прибегали к грубой демагогии. Так в свое время Грушевский и Винниченко бросили в крестьянство те же большевицкие лозунги. Этим обусловливался успех и то, что он был весьма временный и переходный, ибо крестьянство было весьма равнодушно, а порою и враждебно относилось к самостийности, как таковой, но охотно усваивало себе разрешение грабить помещиков. Но на этой почве самостийники не могли конкурировать с настоящими большевиками.

Считаясь с веяниями времени у себя дома, немцы пытались несколько демократизировать гетманское правительство. Этим обусловливались их сношения с самостийниками и социалистами-федералистами; к тому же, с этими течениями совпадала линия германской политики, которая предпочитала расчленение и ослабление России ее объединению.