После смерти Шатле руководить факультетом философии постепенно начинает его друг Рене Шерер, с которым он познакомился очень давно, еще когда в 1946–1947 годах готовился к агрегации. Когда Шатле назначают в алжирский Оран в 1948 году, его принимает Шерер, который попал туда годом ранее. Через Шатле Шерер знакомится в конце 1940-х годов с Делёзом, с которым затем встречается в Париже, вернувшись во Францию в 1954 году. Когда создается университет Венсена, Шатле приглашает туда Шерера.

Хотя до этого момента Шерер не ощущал какой-либо симпатии к работам Делёза, публикация «Анти-Эдипа» ускоряет их сближение: «С этого момента я начал в каком-то смысле усваивать мысль Делёза»[1467]. Сближению способствует Гваттари и CERFI, участие Шерера через Ги Окенгема в нескольких номерах журнала Recherches[1468]. Когда позиция Шерера в 1982 году оказалась под ударом из-за дела Coral, которое было прекращено в 1985 году из-за отсутствия состава преступления[1469], Делёз сразу же встал на его сторону. С уходом капитана Шатле Делёз доверяет корабль Шереру: «С какого-то момента философский факультет оказался на мне. Я зашел как-то к Делёзу, и, не помню уже почему, он назвал меня наиболее компетентным в административных вопросах, что на самом деле было не так, просто сам он их не любил, поэтому полагался на мои оценки»[1470]. Когда Делёз выходит в 1987 году на пенсию, они настолько близки, что Делёз передает своих докторантов ШереруЗ[1471].

Еще одна важная фигура философии в Венсене, достаточно близкая к Делёзу, – Жан-Франсуа Лиотар, выходец из группы «Социализм или варварство». Его союз с Делёзом возникает в связи с Ницше и конференцией 1972 года в Серизи: «Они вместе приехали и вместе уехали, и у них была очень близкая интерпретация Ницше»[1472]. Лиотар приветствует публикацию «Анти-Эдипа»[1473]. «Либидинальная экономика»[1474] Лиотара становится пунктом их наибольшего сближения. «В то же время эта связь была своего рода недоразумением. Лиотар вовсе не был сторонником шизоанализа», – считает дочь Лиотара, философ Корин Энодо[1475]. Она полагает, что ее отец, в противоположность Делёзу, был настоящим политиком: «В этом как раз и кроется истинное разногласие. Я помню, как отец возвращался домой и злился на Делёза, который все сваливал на других и ничего не делал. Он его передразнивал: „Послушай, Жан-Франсуа, знаешь, я полагаю, что мне нечего сказать об этом решении.“ Делёз вел себя как ребенок, у которого есть родители: Шатле и Лиотар, от которых требовалось следить за институциональными делами»[1476].