Некоторые могут посмеяться над идеей, что это все, чего может достичь философия. Кант же считал, что не только этого более чем достаточно, но и хорошо, что в вопросах, которые касаются всех нас, никто не находится в привилегированном положении. «Высшая философия может вести не иначе как путем, предначертанным природой также и самому обыденному рассудку» (А830=В858).

Первые отклики на «Критику»: «Слишком похоже на Беркли и Юма»

Первые отклики на «Критику»: «Слишком похоже на Беркли и Юма»

Когда «Критика» вышла, Кант ожидал не только понимания, но и что другие ученые сплотятся, чтобы поддержать его проект. Он жаждал узнать мнение Мендельсона. Когда он услышал от Герца, что Мендельсон отложил книгу и не собирается к ней возвращаться, ему стало «очень неприятно», и он надеялся, что это «не навсегда». Он считал Мендельсона «самым важным из всех людей, который мог бы объяснить эту теорию миру; на него, господина Тетенса и тебя [Герца], дорогой мой, я рассчитывал больше всего»[950]. Также он надеялся заручиться поддержкой Гарве «употребить [свое] имя и влияние на то, чтобы поволновать, врагов этого моего сочинения, правильно рассмотреть книгу» и сделать так, чтобы его проблему поняли. «Гарве, Мендельсон и Тетенс были бы, конечно, единственными известными мне людьми, при чьем содействии в довольно короткий срок это дело можно было бы довести до конца, при том что этого не смогли исполнить в течение веков»[951]. В том же самом ключе он написал Мендельсону, чтобы «способствовать испытанию положений [работы]», потому что здесь «диалектика чистого разума, способствовала бы непосредственному усвоению критики в качестве надежной нити для путешествия по лабиринту, в котором беспрестанно запутываются и столь же часто находят выход»[952]. В то же самое время Кант заподозрил, что этого не случится и что «Мендельсон, Гарве и Тетенс вынуждены, по-видимому, отказаться от такого рода занятий, а есть ли, кроме них, кто-либо еще, кто обладает талантом и доброй волей заняться этим делом?»[953] Сам Мендельсон утверждал, что нервное расстройство лишило его возможности анализировать и обдумывать труды «Ламберта, Тетенса, Платнера и даже труды всесокрушающего Канта». Он утверждал, что знает о них только по рецензиям и по рассказам друзей, и говорил, что философия для него «осталась там же, где она находилась примерно в 1775 году»[954].

Одна из первых рецензий на «Критику» вышла 19 января 1782 года в Göttingische Gelehrte Anzeigen. В ней работа Канта приписывалась британской традиции идеализма и скептицизма. Действительно, единственными философами, которых рецензент упомянул эксплицитно, были Беркли и Юм. Он посчитал весьма интересным, что Кант хотел предложить «систему высшего, или. трансцендентального идеализма», и предположил, что он «основан на наших понятиях ощущений как простых модификаций нас самих (на которых Беркли также в основном строил свой идеализм) и на понятиях пространства и времени». Также он обратил внимание на тот факт, что возражение Канта против субстанциального «я» уже использовал Юм и другие до него. Кант, кажется, не выбрал срединного пути между преувеличенным скептицизмом и догматизмом и не вернул своих читателей к самому естественному способу мышления. Аргументы Канта – это скорее аргументы Raisonneur’а, который хочет оставить здравый смысл позади,