…противопоставляя друг другу два рода чувств: внутреннее и внешнее, или желая слить или преобразовать эти два рода друг в друга. Когда форму внутреннего ощущения меняют на форму внешнего ощущения или когда ее смешивают с последней, в результате получается материализм, антропоморфизм и т. д. Идеализм – это продукт оспаривания законного положения внешнего чувства наряду со внутренним. Скептицизм иногда делает одно, иногда другое, чтобы все смешать и встряхнуть до полного замешательства. В некотором смысле наш автор делает то же самое. Он не признает прав за внутренним ощущением. Но его идеализм еще более оспаривает законы внешнего ощущения и вытекающие из него естественные для нас форму и язык.

…противопоставляя друг другу два рода чувств: внутреннее и внешнее, или желая слить или преобразовать эти два рода друг в друга. Когда форму внутреннего ощущения меняют на форму внешнего ощущения или когда ее смешивают с последней, в результате получается материализм, антропоморфизм и т. д. Идеализм – это продукт оспаривания законного положения внешнего чувства наряду со внутренним. Скептицизм иногда делает одно, иногда другое, чтобы все смешать и встряхнуть до полного замешательства. В некотором смысле наш автор делает то же самое. Он не признает прав за внутренним ощущением. Но его идеализм еще более оспаривает законы внешнего ощущения и вытекающие из него естественные для нас форму и язык.

Короче говоря, Кант слишком похож на Беркли и Юма.

Рецензию написал Гарве, но Федер существенно ее отредактировал. Он добавил пассажи, где Кант сравнивается с Беркли и Юмом, и впоследствии много писал против идеализма Канта, предлагая в противовес то, что он называл «антиидеализм в соответствии с простыми и твердыми принципами здравого смысла». Полагая, что Кант, очевидно, настолько же обязан Беркли, как и Юму, он не мог понять, почему Кант так сильно хочет дистанцироваться от Беркли[955]. К худу или к добру, эта рецензия задала тон и повестку дня примерно на следующие десять лет. На Канта стало привычным смотреть как на скептика на юмовский манер и выступать против него, апеллируя к языку и здравому смыслу.

Гаман, друг и критик Канта в Кёнигсберге, по сути согласился с оценкой Гарве и Федера. Кант был скептиком в юмовском смысле, и потому в долгу перед Беркли. В рукописи, при жизни Гамана оставшейся неопубликованной, он отмечает:

…один великий философ утверждал, что все общие идеи суть не что иное, как идеи особенные, присоединенные к некоторому слову, которое придает их значению больший объем и протяженность и вызывает при случае в памяти сходные с ними другие индивидуальные идеи отдельных вещей. Это утверждение элеатского мистика-фантазера Джорджа Беркли, епископа в Клойне, Юм объявляет одним из величайших и значительнейших открытий, сделанных за последний годы в области наук. Мне же кажется очевидным, что новый скептицизм бесконечно многим обязан именно этому древнему идеализму и что без Беркли Юм вряд ли стал бы великим философом, коим его объявляет «Критика». Что же касается самого важного открытия, то представляется мне, что суть его без особого глубокомыслия очевидным образом заключена просто-напросто в том, что наиболее типичное восприятие вещей и их наблюдение, то есть sensus communis, находят свое выражение в языковом употреблении[956].