Кант считал должность ректора обременительной. В это время он должен был в том числе подготовить и возглавить церемонию университета по случаю инаугурации Фридриха Вильгельма II 19 сентября 1786 года[1220]. Церемония должна была пройти очень празднично и с большой помпой. 18 сентября Кант и еще несколько членов университетского сената получили аудиенцию у короля, но он не пошел на церемонию в университете. Почему – неизвестно.

Канту также приходилось следить за распределением бесплатных билетов и монет, выпущенных по случаю инаугурации. Он позволил сенату принять решение путем голосования и предложил лишь не допускать на празднества никакого сброда. Мецгер, с которым Кант поссорился в предыдущем семестре, счел необходимым отметить в протоколе деятельности сената, что Кант не выполнил ряда обязанностей в отношении празднеств. Он не пригласил всех профессоров и почетных профессоров на церковную службу в честь Фридриха Великого; не попросил сенат утвердить, какие сенаторы должны присутствовать на аудиенции короля; а члены сената, которые отправились на торжества по случаю инаугурации, не были должным образом избраны. Кант действовал беспорядочно, не следовал должному курсу и не выполнял надлежащих процедур[1221]. Это был не единственный спорный вопрос. Будучи ректором, Кант также вступил в конфликт с еврейской общиной в Кёнигсберге из-за того, что препятствовал сбору денег на памятный портрет Мендельсона. Гаман говорил, что Канта расстроили эти обвинения и он сообщил еврейской общине, что по закону только сами евреи должны нести расходы на памятный портрет одного из них[1222].

Кант был не самым эффективным администратором. Гиппель отмечал, что хотя Кант мог читать длинные отрывки из математических и философских книг наизусть «дословно или почти дословно» и молниеносно запоминать списки имен, он не мог уследить одновременно даже за тремя разными административными делами[1223]. Один из первых его биографов замечал:

Все остальные его академические дела как декана философского факультета и члена сената оставались второстепенными по сравнению с преподавательской и писательской деятельностью. Кант не особенно отличился в административном плане. Не то чтобы он считал эти вопросы несущественными, нет. Но они требовали того рода уставных знаний, которые он никогда не имел желания приобрести в полном объеме. Они также требовали более деловой жизни, на которую он был неспособен. Именно по этой причине в подобных случаях, когда ему приходилось действовать самому, он занимался этими вопросами в рутинном установленном порядке. Когда же речь шла о вопросе, в который было вовлечено все академическое сообщество, он просто соглашался с большинством голосов[1224].