После обеда

Госпожа фон дер Рекке и Кант

Госпожа фон дер Рекке: Что Вы скажете о моем споре со Штарком?

Кант: Мне жаль, что Вашей милости приходится быть в конфликте с человеком, который так энергичен, проницателен и горд. Вашей милости следует остановиться и не читать больше ни слова из его сочинений.

Госпожа фон дер Рекке: Но это было бы слишком большой трусостью; я уже возожгла жертву истине, пусть же она догорит.

Кант: Но разве нельзя было бы получить доказательства из Франции?

Госпожа фон дер Рекке: Но как?

Кант: Должны же еще быть в живых люди при библиотеке, которые обо всем знают; и ведь туда ездит так много курляндцев, – или же через письма.

Госпожа фон дер Рекке: Вы же знаете, как сегодня путешествует наша молодежь. Библиотека – это последняя кофейня, куда они придут. —

Общество разделилось и ушло, вернее, покинуло сцену, и госпожа фон дер Рекке попросила меня не уходить, пока она не поговорит со мной наедине[1314].

Этот разговор – симптом изменения политического климата, которое случилось незадолго до этого. Фридрих Вильгельм II и его советники вскоре после инаугурации решили, что религия нуждается в защите. В самом начале своего правления король любил Канта, оказывая ему особые почести. Однако, учитывая религиозные взгляды философа и его растущую репутацию «всесокрушающего Канта», новый король вскоре пожалел о том, что поддерживал его. Подобно несчастному Вюрцеру, которого король сначала поддержал, а потом бросил в тюрьму, Кант имел основания для тревоги.

Фридрих Вильгельм II не был Фридрихом Великим. Не обладая твердым характером, он больше доверял советникам, чем себе самому. Говорили, что он «чрезмерно от них зависел, а поскольку его советники отстаивали различные взгляды, его политика неизбежно стала непоследовательной»[1315]. Его личная жизнь характеризовалась несколькими невероятно грязными сексуальными скандалами, тогда как государственная политика ознаменовалась кампанией за религиозную праведность. Так, став королем, он уже не удовлетворялся наличием и жены, и любовницы, а снова женился и стал двоеженцем. В то же самое время он проповедовал своим подданным, как важно подчиняться церкви. Фридрих Вильгельм II считал, что религия и мораль идут рука об руку, и поэтому делал все, чтобы укрепить религию. Подданные, конечно, чувствовали его лицемерие в крестовом походе за религиозную чистоту, тогда как сам он жил в высшей степени безнравственной жизнью. Он не обладал ни моральным, ни политическим авторитетом своего дяди.