Вторая часть работы, посвященная «1) характеру индивида, 2) характеру пола, 3) характеру народа, 4) характеру расы и 5) характеру рода», в каком-то смысле представляет собой не что иное, как продолжение последней книги первой части, а также подтверждение тезиса, который Кант так настойчиво продвигал в своих исторических и политических статьях конца восьмидесятых и девяностых годов. Кант говорит, что он намерен
…изображать человеческий род не как злой, а как вид разумных существ, постоянно стремящийся, преодолевая препятствия, от зла к добру; при этом его воление – в общем доброе, но осуществление его затрудняется тем, что достижение цели следует ожидать не от свободного объединения отдельных людей, а только в результате все усиливающейся организации граждан Земли внутри рода и по отношению к нему как к космополитически объединенной системе[1598].
…изображать человеческий род не как злой, а как вид разумных существ, постоянно стремящийся, преодолевая препятствия, от зла к добру; при этом его воление – в общем доброе, но осуществление его затрудняется тем, что достижение цели следует ожидать не от свободного объединения
Это также объясняет название книги. «Антропология» – это «антропология с прагматической точки зрения», поскольку она призвана не просто исследовать, как «природа создает человека», но, что еще важнее, установить род знания, необходимого, чтобы понять, что человек «в качестве свободно действующего существа делает или может и должен сделать из себя сам»[1599]. Действительно, она может быть названа прагматической «только в том случае, если в ней содержится знание о человеке как гражданине мира»[1600].
И пусть многое в рассуждениях Канта о человеческом роде причудливо или откровенно странно, многое устарело или просто неверно, многое представляет чисто исторический или, возможно, даже антикварный интерес, – все же то, что он говорит, интересно, поскольку обеспечивает эмпирическую основу его эстетических, моральных и политических взглядов. Даже как резюме кантовских лекций это несовершенная книга. Все основные критические работы Канта основаны на его лекциях, но их аргументация выходит далеко за рамки чего бы то ни было, с чем его студенты могли на них иметь дело. Хотя то же самое в некоторой степени еще верно в отношении «Метафизики нравов», в отношении «Антропологии» это уже не так. Хотя его исторические статьи могут дать нам некоторое представление о том, откуда взялись его антропологические размышления, мы можем только догадываться, что именно Кант сделал бы из этой работы, опубликуй он ее раньше. Такие романтики, как Шлейермахер, не нашли в ней ничего ценного, но это не значит, что мы тоже должны отмахнуться от нее[1601]. Кант до конца оставался мыслителем Просвещения, как это становится ясно из анекдота о Фридрихе Великом и Зульцере, рассказанного в конце «Антропологии». Фридрих спросил Зульцера, которого он высоко ценил, что тот думает вообще о характере человека. Зульцер ответил: «С тех пор как мы стали исходить из принципа Руссо, что человек от природы добр, дело обстоит лучше». Король сказал: «Мой дорогой Зульцер, Вы недостаточно хорошо знаете этот дурной род, к которому мы принадлежим». Кант считал, что Фридрих был неправ и что человеческий род, по меньшей мере, не был дурным от начала и до конца, и большая часть его работ в последние годы должна была показать именно это.