Книги, вышедшие после «Антропологии» при жизни Канта, а именно «Логика» Йеше (1800), «Физическая география» (1802) Ринка и «Педагогика» (1803) Ринка, разделили ту же судьбу. Их посчитали неважными. Более того, хотя номинально они принадлежат Канту, их нельзя на самом деле считать его произведениями. Они представляют собой компиляции его заметок к лекциям, взятых из разных периодов. Кант в действительности не приложил руку ни к одной из этих книг. Он отдавал свои заметки другим, поскольку знал, что больше не сможет сам их редактировать. К моменту выхода этих книг немецкая философская дискуссия вышла далеко «за пределы» Канта. Они остались маргинальными и далеко не безупречными текстами, которые либо вытеснены, либо скоро будут вытеснены современными изданиями лекционных заметок Канта и конспектов лекций, сделанных его студентами.

Opus postumum: «Исключительные комбинации и проекты»

Opus postumum: «Исключительные комбинации и проекты»

Последняя работа Канта «и единственная [сохранившаяся] рукопись» осталась незаконченной[1602]. Теперь она известна как Opus postumum[1603]. Планы на эту работу, по-видимому, восходят к периоду непосредственно после завершения «Критики способности суждения», но Кант, вероятно, начал работать над ней не раньше, чем прекратил преподавать в 1796 году[1604]. С другой стороны, едва ли он мог добавить к рукописи что-то значительное после 1798 года, когда стал «почти парализован» во всем, что касается мышления[1605]. Кант считал, что эта работа необходима для завершения его критической системы, но когда он прекратил над ней работать, то еще не определился с ее окончательным названием. Он называл ее по-разному: «Переход от метафизики к физике», «Переход от метафизических оснований метафизики природы к физике», «Переход от метафизики природы к физике» или «Переход от метафизики телесной природы к физике». Какое-то время он даже, кажется, думал, что уместным могло бы быть название вроде «Высшая точка зрения трансцендентальной философии в системе идей». Все эти различные названия выдают разные цели, и они по меньшей мере показывают, что Кант сам еще не решил, что в конечном счете должно войти в задуманную работу и какой будет ее конечная роль в его системе. Замечания Васянского об отношении Канта к этой работе ясно показывают, что сам Кант не был уверен в том, что представляет собой рукопись:

Насколько свободно можно было говорить о его смерти и обо всем, что он хотел бы, чтобы я сделал после его смерти, настолько неохотно он говорил о том, что следует сделать с рукописью. Временами ему казалось, что он уже не может судить о написанном, что все закончено и нуждается лишь в шлифовке. Иногда же по его воле рукопись надо было сжечь после его смерти. После его смерти я показал ее H. P. S. [Herrn Pastor Schulz, господину пастору Шульцу], ученому, которого Кант считал лучшим толкователем его трудов, уступающему только ему самому. Тот рассудил, что это только начало работы, введение к которой не закончено, и ее невозможно отредактировать. Усилия, затраченные на нее Кантом, быстрее израсходовали остаток его сил. Он заявлял, что это его самая важная работа, но, вероятно, именно его слабость стала во многом причиной этого утверждения[1606].