1978 г. был, скорее, тяжелым для Брежнева: неоднократно на несколько недель он прерывал хронику веса и переставал контролировать свое пристрастие. Но с началом 1979 г. есть едва ли более одной дневниковой записи без результата взвешивания2744. Тем не менее и 1979 г. не был для советского лидера хорошим годом. Сразу же в начале года он на пять недель исчез из поля зрения СМИ. Он провел почти весь февраль в Сочи и перенес сразу две международные встречи: Гереку генсек пообещал нанести визит в марте, с Жискар д’Эстеном встретиться в апреле2745. Вероятно, что в Сочи Брежнев находился в реабилитационной клинике. В начале апреля, еще до визита французского президента, немецкое посольство сообщало, что кремлевские врачи пригласили ряд международных специалистов по атеросклерозу, а также попросили привезти медицинские приборы с Запада2746. Брежневу предстояло в июне 1979 г. предстать в Вене перед всем миром, в том числе и президентом США.

Чазов полагает, что укрепление его позиций власти в результате включения в Политбюро Черненко и Тихонова в 1978 и 1979 г. соответственно позволило Брежневу чувствовать себя настолько уверенно, что он больше не видел необходимости в самодисциплине и самоограничении. Правда, он взвешивался и по утрам регулярно плавал, но не считал нужным ограничивать прием успокоительных средств2747. Внук же Брежнева считает виновными врачей, оказавшихся неспособными отговорить генсека от употребления снотворных средств, которые к тому же ему больше не помогали2748. Косарев подтверждает это, говоря, что без таблеток Брежнев больше не мог жить, хотя им удалось существенно сократить дозу2749.

Болезнь и ее отрицание

Проблема заключалась в том, что по меньшей мере после лишения власти Подгорного и Косыгина, в Политбюро больше никого не интересовали пагубные пристрастия Брежнева, хотя Чазов в последние годы 6 или 7 раз информировал членов Политбюро о состоянии здоровья генсека2750. Подобно тому как товарищи в Политбюро игнорировали ерничество и насмешки народа по поводу многочисленных орденов, они не хотели видеть и серьезные проблемы со здоровьем своего шефа. Это объясняется множеством факторов: во-первых, сценарий власти не предусматривал, что они могут применить какие-либо санкции в отношении Генерального секретаря, пусть даже только отказав ему в таблетках. «Сценарий» отводил Брежневу роль заботящегося патрона, а всем остальным роли объектов его заботы; каждое отклонение изменяло расстановку сил во властной структуре. Когда Брежнев спрашивал их, что они предпринимают от бессонницы, и просил снабдить его таблетками, чтобы обойти врачей, ему не отказывали в этих просьбах2751. 29 ноября 1979 г., в разгар кризиса в Афганистане, Брежнев отметил в своей записной книжке: «Получил от Черненко», в день смерти Суслова, 25 января 1982 г.: «Получил от Ю[рия] В[ладимировича Андропова] – желтенькие»2752. Ни разу не было сказано, что члены Политбюро, помогали наркозависимому «добывать» зелье. Разговоры о бессоннице казались безобидными, иногда собеседники не понимали тяжести этого страдания. Когда Брежнев как-то раз пожаловался Черненко, мол, не может спать, тот отвечал только «Все хорошо, все хорошо», пока Брежнев не вышел из себя и закричал на собеседника, что же тут хорошего? Черненко ответил на это с невольным комизмом: «А-а, это нехорошо»2753. Черненко и Тихонов регулярно пополняли запасы генсека, хотя Андропов неоднократно предостерегал их от этого, потому что сам подсовывал Брежневу плацебо2754. Именно факт того, что Андропов снабжал его плацебо, хотя должен был просто отказать Брежневу, демонстрирует, насколько все стремились сохранить пусть даже видимость прежних отношений. Никто не хотел первым расторгнуть договор коллективного властвования. Приходится оставить без ответа и вопрос о том, насколько откровенно врачи Брежнева говорили с ним об этих проблемах, если прочитать его запись от 14 января 1978 г.: «Был в Институте / проверил сосуды головы / Сказали, что все хорошо / Вам можно позавидовать и поздравить Вы сильный и здоров»2755.