Вывод об отчасти негативном воздействии культа личности на пороге 75-летия генсека в связи с появлением четвертой части «мемуаров» можно сделать и на основе того, что даже ленинградский литературный журнал «Аврора», издававшийся Союзом советских писателей, опубликовал написанную Виктором Голявкиным лишь слегка завуалированную пародию на речь, посвященную юбилею Брежнева, и замаскированную под «юбилейную речь», адресованную вымышленному писателю. Тем самым Брежнева высмеивали за его литературную премию: «Трудно представить себе, что этот чудесный писатель жив. Не верится, что он ходит по улицам вместе с нами. Кажется, будто он умер. Ведь он написал столько книг! Любой человек, написав столько книг, давно бы лежал в могиле. Но этот – поистине не человек! Он живет и не думает умирать, ко всеобщему удивлению. Большинство считает, что он давно умер, – так велико восхищение этим талантом. Ведь Бальзак, Достоевский, Толстой давно на том свете, как и другие великие классики. Его место там, рядом с ними. Он заслужил эту честь! Он сидит передо мной, краснощекий и толстый, и трудно поверить, что он умрет. И он сам, наверное, в это не верит. Но он, безусловно, умрет, как пить дать»2697. Публикация привела к быстрой замене всего состава редакции этого журнала.

Тот факт, что окружение Генерального секретаря игнорировало отрицательные последствия его делегитимации и осмеивания, можно объяснить и тем, что Брежневу лично культ его личности нравился. Он имел слабость к подаркам, орденам и наградам, возможно, это была даже одержимость. Как утверждается, уже в 1966 г. он долго уговаривал Подгорного и тот был вынужден наградить его к 60-летию столь желанной Золотой звездой, первой из четырех, хотя ему, собственно, полагалось только звание «Герой Социалистического Труда»2698. Шелест считал, что уже в 1971 г. появились первые признаки нового «вождизма», и предполагал, что к своему 65-летию, как когда-то Сталин, и Брежнев не отказался бы от звания «вождь»2699. Действительно, верный соратник Брежнева Кириленко пытался в октябре 1976 г. ввести для Брежнева обращение «вождь», но безуспешно2700. Возможно, Брежнев лично отказал Кириленко с учетом того отвращения, которое он испытывал к Сталину. Но Брежнев любил ордена и подарки и, по свидетельству его окружения, с усилением наркотической зависимости утрачивал способность к самокритике или к осмыслению того, что посторонние думали обо всех этих почестях и орденах2701.

Представляется вероятным, что наркотическая зависимость ограничивала его способность к объективной самооценке. Правдоподобно, что и физическая слабость генсека способствовала тому, что он больше не противостоял лести. Его врач Чазов сообщает, что Брежнев, если он лежал в больнице, гордо показывал посетителям газетные вырезки с хвалебными гимнами в свой адрес2702. О его убежденности в своих заслугах свидетельствовали подарки, которые советский лидер охотно делал главам иностранных государств, – собственные портреты в маршальской форме и тома своих «мемуаров»2703. Это высокое мнение о своих достижениях возникло, конечно, в результате не только наркотической зависимости, но и из-за лести окружающих по адресу генсека в сочетании с его самомнением. Происходило динамичное нарастание культа личности, что не позволяло пробиваться голосам несогласных. К примеру, посол Фалин предлагал Брежневу при посещении федерального канцлера Шмидта в Гамбурге в 1978 г. не надевать ордена, так как это было не в обычаях ганзейского города. Но сразу же вмешался Громыко и успокоил Брежнева, мол, ему нечего стесняться, показывая свои честно заработанные награды2704.