Н. Кравцов, работу которого мы цитировали чуть выше, приводит типичный пример из былины, где, как и в сказке, душевные состояния передаются в «жестах и позах героев:

Современные фольклористы уверенно говорят не только об опосредованном способе психологических характеристик в былинах, но и о своеобразных психологических мотивировках [24]. Но в основном, «былина, баллада, и затем историческая песня как эпические жанры раскрывают внутренний мир человека через его поступки, действия, поведение, то есть в сюжете» [17, 32]. Аналогично о сказках ученые замечают, что их «самый полный и подробный текст недалеко уходит от своей глагольно-изобразительной основы… Этот скупой, но энергичный из-за обилия глаголов стиль сказки представляет широкую возможность для выражения психологического содержания, хотя оно нигде не становится прямым предметом изображения» [25, 47-48].

В целом анализ психологизма устного народнопоэтического творчества позволяет резюмировать, что это психологизм синтезирующего свойства, выступающий как отражение развития (исторического и социального ) народной психологии и народного понимания психологии. Психологизм фольклора свое преимущественное внимание обращает на внешне опосредованные через мимику, жесты, отдельные физические положения, а большей частью через действия, психологические состояния человека. Психологизм фольклора не дробит человека на отдельные состояния и душевные качества, человек постигается во всей целокупности своего физического и внутреннего облика. Психофизическое единство человека – вот принцип психологизма народного поэтического творчества.

Как в действительности человеческая психология, представляя изнутри сложнейшую систему мотивов, установок, побуждений и т.д., опредмечивает свою суть и тем самым позволяет обнаружить себя и зафиксировать закономерности своего бытия – в движении, в поступке, в решении, так и в искусстве слова постепенное становление психологического анализа утвердило вначале как бы критерии своей объективности. И все будущие формы психологизма литературы, развиваясь по кривой усложнения и превалирования в ткани произведений специфики и особенностей внутреннего мира человека, внешнее изображение внутренних психологических состояний персонажей оставляли в качестве существенной объективно-проверочной функции.

Вспомним, что у волшебника «диалектики души» Льва Толстого герои наделены не просто «говорящей» внешностью («лучистые глаза» княжны Марьи, «большеротость» Наташи и т.п.), но подобные описания внешности «дообъясняют» их внутренний мир, по-своему его объективируют. В случае, когда литература отказывалась при передаче психологических состояний от объективного их детерминирования, от подтверждения их в физическом, деятельном движении персонажа, художественная ткань произведения распадалась, чему свидетельством литература «потока сознания», «нового» и «анти-романа» и т.п.