То останавливаясь, то припадая к стенке окопа в тех случаях, когда снаряды рвались близко, то быстро опять устремляясь дальше, я кое-как добрался до телефона.

Сердце мое стучало молотком. Телефонист с бледным вытянувшимся лицом, стоя на коленях, держал трубку обеими руками, не отрывая ее от уха. Чуть повернув голову в мою сторону, телефонист снова принял прежнее сосредоточенно-серьезное выражение и принялся кричать в трубку.

– Первый батальон! Первый батальон! Слушаешь?

Телефонист несколько раз отрывисто нажал клапан трубки. «Ту-ту-ту-тууу…» – слабо, как далекий рожок стрелочника, отзывался телефон.

– Первый батальон!.. Слушаешь?.. Я передаю трубку ротному командиру!

Я принял трубку. Сквозь гул орудий я едва мог разобрать отдельные слова капитана Шаверова.

– Прика… Вы слушаете?.. Немедленно… Наступление… Слуш…

«Жи-и-и-ба-ах!» – грянул вблизи разрыв. Мы все попадали на землю. Мы были оглушены, но, к счастью, никто не пострадал.

– Я слушаю!.. – закричал я в трубку.

– Вы……паете… пере… наступление…

Я похолодел от ужаса. Я понял, что капитан Шаверов приказывает моей роте перейти в наступление. Но ведь это был безрассудный приказ. На мгновение я представил себе эту жуткую картину, как горсть моей роты в виде редкой цепи выходит на открытое болото. Перекрестный артиллерийский, ружейный и пулеметный огонь противника смел бы нас, едва бы мы показались из опушки леса. Целую версту мы должны были бы двигаться по открытому месту, поражаемые фланговым огнем. Ясно, что ни одна живая душа не достигла бы германских окопов, но, если бы несколько уцелевших моих солдат и дошли бы до германской позиции, то что они могли бы сделать с густой сетью проволочных заграждений? И если бы их пощадила смерть на болоте, то они все до одного погибли бы под проволокой…

Но, спрашивается, кому какая польза от гибели этих сорока человеческих жизней? Что мы этим выиграли бы? Решительно ничего. Повести теперь свою роту в наступление по открытому болоту, это значило повести ее на никому не нужный бесполезный убой. Все это в течение какой-нибудь секунды промелькнуло в моей голове, и я исполнился твердой решимости, совершенно не задумываясь над тем, какую огромную ответственность я на себя брал, во что бы то ни стало спасти своих солдат, жизнь и судьба которых были мне вверены…

– Господин полковник! Это невозможно!.. – громко говорил я в трубку. – Впереди у нас болото… Вдоль германской линии надо двигаться среди бела дня… Поймите, ведь это верная бессмысленная гибель… Что?.. Не слышу…

– Насту… – только и мог я разобрать. На этом снова разговор внезапно оборвался.