Все смешалось в один сплошной гром и вой. Шрапнели с визгом проносились над нами и рвались то около нас, то около шоссе, которое узкой ровной полоской мелькало между деревьями.

Полчаса продолжался этот бешеный обстрел. Желание узнать, что делается на передовой линии, было во мне так сильно, что я, пренебрегая опасностью, влез на высокую, одиноко стоявшую среди кустов березу и, раздвинув ветви, с замиранием сердца смотрел в бинокль. В ушах звенело от грохота орудий, неподалеку рвались шрапнели, и из их нежно-белых облачков на мгновение во время самого разрыва выбрасывался блестящий, как молния, огненный язычок. «Трах… та-тах-тах… трах…» – лопались шрапнели. Одна из них так близко разорвалась около моей березы, что я невольно прильнул всем телом к стволу. Несколько пуль задело по ветвям.

– О-ё-ёй! О-ой, отцы родимые! Ой!.. Фершал!..

Я понял, что кого-то ранило. Мурашки пробежали у меня по спине. Я судорожно сжал бинокль, но любопытство брало верх, и я продолжал сидеть.

– Владимир Степанович! Ей-богу, не шутите! Слезайте лучше! – закричал мне снизу из цепи прапорщик Муратов.

Но я ничего не мог разобрать за грохотом канонады. Прапорщик Муратов, видя по моему лицу, что я его не понял, принялся энергичными жестами указывать на дерево и потом на землю. Но я только отмахнулся рукой и продолжал смотреть вперед. К счастью, канонада скоро затихла, и едва рассеялся дым разрывов, как я заметил хорошо видные в бинокль колонны противника, то скрывавшиеся за складками, то снова выныривающие точно из-под земли. «Атака!..» – пронеслось у меня. Дыхание так и замерло у меня в груди. Все сейчас решится. Наши побегут… Не выдержат… Но почему же наши не открывают огня? Господи, что же это?.. Но вот залп, другой, третий… Неуверенно, коротко застучал пулемет, ему отозвался второй, потом третий, местами уже вспыхнула жаркая ружейная трескотня, и вскоре все слилось в один сплошной пачечный огонь. Судя по густой пыли, поднимаемой пулями в площади наступления врага, можно было с уверенностью сказать, что наш ружейный и пулеметный огонь был очень меток и, по-видимому, причинял огромные потери немцам. После небольшой заминки, противник бросился в решительную атаку. Я так и замер, с ужасом ожидая развязки.

Огонь наш достиг крайнего напряжения. «Не устоят… Ни за что не устоят наши…» – мелькало у меня. Я весь отдался картине развернувшегося передо мной боя, я забыл, где я и что со мной. Все мои мысли и мои чувства в этом моменте были там, впереди, с этими мужественными бойцами, и как мне хотелось сейчас сию же минуту броситься им на помощь. Прошла минута-другая в томительной неизвестности. Волнение и беспокойство все больше и больше охватывало меня. Но вот вижу колонны, точно волны во время отлива, отхлынули назад. На сердце сразу отлегло. Ура! О, радость! Атака отбита…