Подсчёт числа законодательных актов второй половины столетия показывает, что правление Петра III поставило рекорд по части законотворческой активности (он был побит в царствование Павла I): пять манифестов, 70 именных указов, два договора и 13 резолюций по докладам. Почти каждый второй день из 185 проведённых им на троне отмечался личным царским распоряжением, не считая сенатских указов. Интенсивность потока монаршей воли особенно заметна в первые месяцы царствования.
В январе 1762 года были упразднены должности провинциальных полицмейстеров, утверждены образцы монет, приняты решения о перечеканке медных денег и снижении цены на соль, Сенат получил указ исполнять устные распоряжения императора, была ликвидирована Конференция, объявлено о рекрутском наборе и записи добровольцев в голштинские полки, беглым раскольникам разрешено вернуться в Россию и свободно отправлять богослужение, при Сенате открыт апелляционный департамент, помещики получили право переводить крестьян в другие уезды без санкции властей, Мануфактур-коллегия переехала из Москвы в Петербург.
В феврале был объявлен манифест о вольности дворянства, упразднена Тайная канцелярия, провозглашена секуляризация церковных и монастырских владений согласно елизаветинскому указу 1757 года, распущена Лейб-компания, создана комиссия по улучшению флота, беглым предоставлена возможность безнаказанно вернуться из-за границы, прекращена ссылка на каторгу в Рогервик на берегу Финского залива.
В марте было запрещено строить и иметь церкви в «партикулярных домах», созданы Коллегия экономии для проведения в жизнь секуляризации и «воинская комиссия» для преобразований в армии, утверждён новый штат гвардии, запрещено «бесчестно» наказывать солдат и матросов «кошками» и батогами. Предпринимателям больше не разрешалось покупать крестьян к мануфактурам, но зато вводились экономические свободы: подданные получили право торговать в Архангельске и вывозить из империи хлеб, отменялись казённые монополии на торговлю холстом и ревенем и монопольные торговые компании на Каспийском море. С 13-го числа начались заседания вызванных из провинции депутатов для обсуждения нового Уложения.
Но в апреле преобразовательный порыв утих: на смену серьёзным реформаторским актам пришли распоряжения об истреблении полицией «всех имеющихся в Санкт-Петербурге собак», срочном переименовании полков по именам их шефов и новых мундирах для полковых лекарей и живодёров.
Даже важнейшие акты нового царствования составлялись поспешно, оказывались не вполне продуманными, не был обеспечен контроль над их проведением в жизнь. «Епакта вольности российских дворян» (так назвал манифест от 18 февраля 1762 года обер-прокурор Сената П. Н. Трубецкой) не была подкреплена материальным обеспечением в виде монополии на заводы и ликвидации купеческого предпринимательства. Эти гарантии предполагались проектом нового Уложения, но составлявший манифест А. И. Глебов их вычеркнул. На практике получить «вольность» было не так просто; дела Герольдмейстерской конторы показывают, что при Петре III отставников по-прежнему определяли на «статскую» службу в качестве провинциальных воевод. Другие к ней не особенно стремились; многим ветеранам Русско-турецкой войны 1735—1739 годов идти было некуда, и они сами просили определить их «для пропитания» к монастырям.