Для жаждавшего стяжать военные лавры государя отсутствие денег стало ударом — для ведения военных действий против Дании необходимо было срочно изыскать около четырёх миллионов. Времени не было. Отказ от летней кампании означал потерю преимущества внезапности. Все начатые реформы отошли на задний план, главной стала «битва за финансы».

В апреле от Синода потребовали срочно сдать всех годных к службе лошадей с вотчинных конских заводов. В мае император распорядился перечеканить в монеты всё имевшееся в Кабинете золото и серебро, затем пустил «в расход» 300 тысяч рублей таможенных сборов и собственное жалованье полковника гвардии. Но ни экономия, ни текущие поступления не могли восполнить нехватку средств. 3 мая 1762 года Мельгунов и Волков от лица императора объявили Сенату о необходимости срочно «сыскать» на военные расходы в 1762 и 1763 годах восемь миллионов рублей «сверх штатного положения» — огромную сумму, больше половины годового бюджета. Этим Пётр дал понять, что решился не на военную демонстрацию, а на настоящую и, возможно, затяжную войну.

Сенат рапортовал о некоторых внутренних резервах — в частности, поступавшем из Нерчинска золоте и серебре, но основной источник поступления средств видел только в бесперебойной работе монетных дворов по перечеканке медных и серебряных денег с понижением веса медных монет (изготовлением из пуда меди не 16, а 32 рублей) и ухудшением пробы серебряных. Но 6 мая сенаторы доложили, что в любом случае доходы начнут поступать не ранее сентября, и видели единственный выход в займе у голландских купцов.

Восемнадцатого мая Императорский совет на первом же своём заседании решал сразу обе проблемы — военную и финансовую. В отношениях с Данией предстояло действовать «силою»: занять для начала мекленбургские города Росток, Висмар и Шверин, дабы обеспечить тылы будущего наступления. Расходы же предполагалось покрыть за счёт выпуска бумажных денег — «банковых билетов» на пять миллионов рублей. 23 мая появился именной указ Петра III о подаче всеми учреждениями в двухнедельный срок ведомостей о расходовании полученных средств.

Двадцать первого мая Румянцев получил приказ императора ввести десять тысяч солдат в Мекленбург. В этом документе война считалась уже «декларованной», хотя лишь 24-го последовал рескрипт русскому послу в Копенгагене И. А. Корфу о предъявлении Дании ультиматума о немедленном возвращении «похищенных земель». В качестве уступки русская сторона соглашалась на переговоры в Берлине при посредничестве прусского короля, но при условии их продолжительности не более семи дней. Такие решения Петра III вызвали протест даже у членов Императорского совета. 30 мая они подали государю «записку», в которой подчеркнули неготовность армии к немедленному выступлению. Советники предлагали разумный выход: выступить следующей весной, когда будут исчерпаны все дипломатические средства и появятся «надёжные пласдармы и достаточные магазины», а до того момента действовать «одними казаками» для разорения датских владений. Даже лучший друг Фридрих II уговаривал Петра не выступать в поход до коронации. Но все старания были напрасны. На предостережения прусского короля его «добрый брат и союзник» отвечал: