В любом случае, став императором, Павел к масонству охладел — орден «вольных каменщиков» не очень вписывался в его идеал полицейского государства во главе с всевластным монархом.

Но в конце правления Екатерины над его головой сгущались тучи. О намерении императрицы передать престол внуку в обход Павла Петровича иностранные дипломаты начали доносить уже с 1782 года. Второй всплеск подобных слухов возник весной—летом 1791-го, когда Екатерина стала вызывать к себе Александра для беседы о государственных делах, которые становились известны Павлу Петровичу лишь одновременно с «публикой». 1 сентября 1791 года в письме Гримму императрица, касаясь положения дел во Франции, неожиданно проговорилась: «Если революция охватит всю Европу, тогда явится опять Чингиз или Тамерлан... но этого не будет ни в моё царствование, ни, надеюсь, в царствование Александра».