Франсуа де Ларошфуко в своих «Мемуарах» констатирует:
«Непрерывная череда стольких успехов и стольких отмщений, такое могущество сделали имя кардинала де Ришелье одинаково грозным и для Испании, и для Франции. Он возвращался в Париж, как бы справляя триумф. Королева боялась проявлений его раздражения; и даже сам король не сохранил достаточно власти, чтобы защитить своих собственных ставленников: у него не оставалось почти никого, кроме Тревиля[26] и Тиладе[27], кому он мог бы довериться, и все же ему пришлось с ними расстаться, чтобы удовлетворить кардинала».
Тем не менее время шло, и состояние здоровья кардинала и главного министра королевства вдруг резко ухудшилось, и он принял решение продиктовать завещание. В нем он просил похоронить его в новой, отстроенной по его распоряжению церкви Сорбонны. Практически все свои наличные средства (по некоторым данным, состояние кардинала оценивалось в 20 000 000 ливров) он завещал герцогине д’Эгийон (своей любимой племяннице Марии-Мадлен де Комбале). Герцогство и титул де Ришелье он решил передать внучатому племяннику Арману-Жану де Виньеро, внуку своей сестры Франсуазы. Он также подтвердил передачу принадлежащего ему кардинальского дворца в дар Людовику XIII. Всего завещание кардинала де Ришелье, соответствующим образом заверенное, составило шестнадцать с половиной страниц.
* * *
Осенью 1642 года он посетил лечебные воды в Бурбон-Ланси, и там, будучи уже совсем немощным от мучившей его болезни, кардинал до последнего вздоха по несколько часов в день диктовал секретарям всевозможные дипломатические наставления, распоряжения губернаторам провинций и даже приказы по армиям.