В обзоре модных коллекций еженедельника Elle Ив Сен-Лоран имел право на четыре страницы (другим посвящали только одну или две страницы). Журнал аплодировал «несравненному черно-розовому удовольствию», «высшему уроку цвета»: на серой джинсовой ткани костюма и ледяном голубом фоне атласной блузки он поместил меховой шарф цвета фуксии и подчеркнул это фетровой шляпкой и изумрудными перчатками.

Несколько дней спустя Ив улетел на вертолете в Довиль, а Пьер Берже — в Ирландию, пункт назначения замок Эшфорд. «Все было бы хорошо, если бы здоровье Ива не ухудшалось», — писал Пьер Берже Дику Соломону. В июне 1989 года Ив присутствовал на похоронах своего друга Патрика Тевенона, репортера из журнала Express. Некоторые свидетели сохранили в памяти грустное впечатление от его внешности: «Я увидела другого человека, поверженного. Он еле держался на ногах», — вспоминала Сильви де Нуссак. Ив Сен-Лоран словно нес на своих плечах боль поколения, которое каждый день считало своих покойников, как жертв войны. «СПИД? К сожалению, это привычная тема», — сказал Кристоф Жирар, генеральный секретарь модного Дома, второй вице-президент ассоциации «Аркат СПИД». «Я привел в порядок свою записную книжку, — рассказывал он в 1990 году. — Я удалил оттуда тридцать имен». «Это страшная болезнь, — говорил Ив Сен-Лоран. — Я теряю все больше и больше друзей. В модном Доме нас многие покинули…» В мире моды любой отсутствующий вызывал подозрение: «Он болен?»

Прошлое улетучивалось: миллиардеры жили своим последним великолепием на благотворительных вечерах, которые на время возрождали иллюзию балов café society. «Вы должны видеть их в девять часов утра, этих американок, старые ноги еле держат их под тяжестью драгоценностей», — иронизировала безжалостная Максим де ла Фалез. В Нью-Йорке она расписывала фарфор для Tiffany’s, мастерила «сюрреалистические гробы», обложенные старыми меховыми шубами: «Их можно использовать как бар». На дверях своей нью-йоркской квартиры Максим повесила дощечку: «Осторожно: странная собака». Ее гостиная, где на стенах росли нарисованные деревья, была оформлена как трейлер аристократа. Столовое серебро находилось бок о бок со старыми кастрюлями в беспорядке красок и воспоминаний. Она небрежно одевалась в большую черную футболку и штаны одалиски марки Rive Gauche. Теперь Максим «ремонтировала старый сарай в Беарне». «Я знала Мен Рэя, Дюшана, Макса Эрнста, Жана Жене, Раушенберга. Короче, разглагольствования выпендрежников меня больше не интересуют». Ив напоминал ей Матисса, Кокто и «всех ее друзей художников». «Тех, кто рисует, не поднимая карандаша, у кого получается нарисовать видение одним махом. Не пыхтя. Передавая сущность человека. Это волшебство».