Люди следили за ним. На улице Леон-Поль Рейно он ждал своего водителя со снопом пшеницы в руке, своим любимым талисманом наряду с горным хрусталем. Зеваки наблюдали, как он шел странной походкой, вес его тела, слабого и опухшего, был неправильно распределен, всегда в костюмах, чем провоцировал буржуазную мораль, терпевшую подобный внешний вид только у бедных и плохо одетых людей. Однажды он приехал в ресторан Caviar Kaspia на площади Мадлен, вокруг воцарилась тишина. Рука подогнулась, вилка соскользнула с тарелки, корпус тяжелым наклоном оперся на стол. Рядом стоял здоровый парень, затянутый в костюм, — его бессловесный и верный рыцарь-телохранитель.

Он вставал рано, часто проводил утро в библиотеке, где все полки были заселены образами и воспоминаниями. Фото Лулу, курящей сигарету, в черном свитере. Другая фотография, где он позировал рядом с Кират. «Он большой одиночка. Иногда бывают крики о помощи. Он говорит: „Ты не звонил мне!“ Но сам никогда не звонит, — рассказывал Жак Гранж. — Мы обедаем. Он валится от усталости. Уходит вздремнуть, у него сиеста». В Довиле или Марракеше он любил ходить по антикварным магазинам или на базар. Иногда Ив говорил: «Эта женщина такая красивая, она собирается приехать, я думаю, что она похожа на…» Видно, его издерганные нервы в какой-то момент совпали с его изоляцией, он теперь все чаще и чаще один в своей гостиной, его записная книжка ограничивалась лишь несколькими фамилиями, для чего нужно лишь несколько кнопок на большом сером телефоне, на одной из которых было написано красным фломастером — «психиатр». Иногда он оставлял кому-нибудь сообщение на автоответчик. Вернувшись из поездки, его друзья выясняли у своей горничной: «А вы уверены, что это был он, а не бутик Ives Saint Laurent?»

Его поиск красоты становился навязчивой идеей. «Вещи приходят ко мне, предметы вызывают друг друга». В его библиотеке в Марракеше, любимой комнате, все представало иллюзией. А что, если эта золотая стеклянная посуда — лишь эффект освещения? Жизнь на свежем воздухе была еще более нереальной. Окна в арабесках из кованого железа, точно рама, превращали сад в живописный пейзаж, а садовники выглядели как голубые тени. Кажется, здесь ничто не зависело от случайности, даже эта открытка с портретом Рембо, приклеенная к стене наподобие стикера. На полках книги и фотографии казались единым целым с системой внутренних связей. Фото Жана Кокто с его собакой и «Цветы зла» Бодлера. Фото Мужика, собаки модельера, закрывало обложку «Мадам де», романа Луизы де Вильморен. Рисунок Россетти «Красотка» стоял перед романом Стендаля «Красное и черное». Глаза разбегались. Каждый предмет вызывал восхищение, как и его женщины из прошлых коллекций. Они смотрели друг на друга, обмениваясь чарами: люстра и сабля, серебряный столик и китайская ваза, хрустальное дерево и голубь из слоновой кости, и посреди этого — он.