Однако Высокая мода была охвачена волнением. Что произошло? Пьер Берже срывал свою ярость на профессионалах своего цеха. 24 января 1991 года журнал Nouvel Observateur опубликовал его статью под двойным заголовком — «Торжественные похороны: Сумерки брендов». Вот что написал Пьер Берже: «На мой взгляд, Высокая мода обречена. Во-первых, потому что большинство женщин, даже очень богатых, сейчас предпочитают одеваться в prêt-à-porter. Мало того что больше нет клиенток, так ведь и нет больше кутюрье, кроме Живанши и Сен-Лорана…» Кто вложил ему эту идею в голову?! Месяц спустя в том же еженедельнике Катя Д. Каупп рассказала читателям о «промахе Берже»: «Объявив смерть Высокой моды, генеральный директор компании Yves Saint Laurent развязал войну без перчаток». В 1990 году Высокая мода достигла оборота в 375 миллионов франков. Журналистка выступила адвокатом и сторонницей этой профессии, которая благодаря prêt-à-porter и аксессуарам обеспечивала 40 000 рабочих мест, «в том числе бóльшую часть для женщин». Три тысячи «фей» все еще работали в мастерских модных домов. Модельеры и кутюрье были в ярости. «Он оскорбил нас», — заявил Карден. «Это гротеск и позор, он говорит только за себя», — говорил Лагерфельд. Унгаро возмущался: «Комическое высказывание и совершенно смехотворное высокомерие со стороны человека, который за свою жизнь никогда не придумал ни одного платья». Эти высказывания были опубликованы в Nouvel Observateur месяц спустя. В статье для Daily Telegraph Пьер Берже смягчил свои высказывания, утверждая, что «осталось не более десяти лет». В финансовых кругах стали поговаривать, что «чары разрушены». Истории с Парижской оперой, поглотительницей бюджета, определенно создали немало слухов. У компании YSL больше не было управляющего. «Она держится на двух мужчинах. Один уже не в том возрасте, чтобы управлять, а другой находится в постоянной депрессии». Действительно, замечания Пьера Берже обескураживали. «Высокая мода — это чудесная роскошь, которую Ив может и должен себе позволить. Но если он уйдет, я немедленно закрою это отделение. Я не вижу себя среди медийного шума, среди охоты на итальянских стилистов или каких других».

Пьер Берже нашел «замену»? Модный Париж волновался. В марте 1991 года Робер Мерлоз представил в Квадратном дворе Лувра свою вторую коллекцию мехов под маркой Yves Saint Laurent. Архивы компании перевезли из модного Дома, чтобы освободить место для мехового отдела. Сидя в тот день сбоку в последнем ряду, Ив зааплодировал первым, несмотря на то что у него рука была в гипсе. Что бы он ни думал о происходившем, он даже поцеловал Робера Мерлоза и позировал с ним фотографам. На одной из фотографий, опубликованной в журнале Vanity Fair[883], Ив улыбался, точно император, держа за руку оцепеневшего Робера. На обратном пути в машине он сказал Кристофу Жирару: «Это удивительно, сколько всего этот мальчик узнал у меня». Робер Мерлоз, выпускник школы Профсоюзной палаты, работал в студии с 1985 года в качестве ассистента кутюрье. Пьер Берже решил финансировать от имени модного Дома YSL открытие компании по производству готовой одежды, и первый ее показ состоялся в июле 1992 года, в одно и то же время, что и дефиле коллекции Высокой моды. Ив подписал меморандум, объявив своему персоналу об открытии новой компании, которая «радует его». В Париже новый протеже Пьера Берже вызывал различные разговоры посетителей городских ресторанов. «Это как фильм „Все о Еве!“» — говорили киноманы. Пьер Берже превратил «неверность алькова» в свое профессиональное «дело». «Плоть слаба», — иронизировал один из близких знакомых. Пьер Берже признавался: «Вечером, после показа коллекции мехов, Ив позвонил мне и сказал, что нашел ее великолепной. Позже она стала нравиться ему меньше. Люди смешали карты, а Ив любит крапленые карты. Но это их история». Без сомнения, Пьер Берже, кому был шестьдесят один год, подходил к завершению своего поиска потерянного времени. Поддержка, которую он предлагал другому человеку, чьи жесты и поведение выглядели скопированными с Ива Сен-Лорана, разве это не последнее доказательство любви?! Но прошлое давило на него. Разве он не говорил шестью месяцами ранее о «нарциссизме» Ива?! «У него нет любопытства к другим. Он живет в полной изоляции, не выходит на улицу. Окруженный роскошью, он соединяет блеск и аскетизм…»[884]