XXXV.

Дешево отделавшись от грозившей нам опасности и профигурировав дня три в Закаталах в качестве героев, мы с Александровским расстались: он уехал отдыхать на лаврах в Тифлис, а я остался в Закаталах в неопределенном положении офицера, не имеющего постоянного назначения. Князь Эристов, которому я подробно рассказал о своей поездке в Цахур, разговоре с князем Михаилом Семеновичем, Аргутинским, Гагариным и Илико Орбельяни, прежде всего излил свою желчь на генерала Б., критикуя его «дурацкие» распоряжения, его шутовство, его доверие к окружающим нескольким офицерам и особенно командиру линейного батальона подполковнику Крузе, «известному плуту и шулеру»; распространялся о вражде к нему всей этой шайки и заключил следующими словами: «Я написал князю (то есть Воронцову), что я здесь никакой пользы принести не могу и напрасно расстраиваю только свое здоровье, почему убедительнейше прошу увольнения от должности окружного начальника. На это получен мною конфиденциальный ответ, что я представлен в полковники и что, как только производство состоится, то буду назначен командиром Грузинского гренадерского полка, до того просили меня остаться в Закаталах». Я поспешил поздравить Эристова с предстоящим назначением и прибавил, что раз уже надев эполеты, я предпочел бы службу во фронте и, если он позволит, буду просить о переводе в гренадерский полк. «Не только позволяю, но и приглашаю; надеюсь найти в вас хорошего полкового адъютанта; да я уже раз вам предлагал это», – сказал он мне. Поблагодарив и обещав употребить все старание и прочее, я спросил, как теперь быть мне? «Да оставайтесь пока здесь, а как выйдет мое производство и назначение – вместе уедем в полк».

Как неожиданно отлично все устроилось! Я был просто в восторге, поделился новостью с Давыдом и в ожидании предстоящего отъезда просиживал то у Эристова, слушая его раздраженные, злобные речи о Б., то у закатальского коменданта подполковника Лазарева, презабавного армянина, угощавшего своих гостей великолепным, им самим приготовляемым пловом и пением персидских мелодий под аккомпанемент тари – род балалайки. Лазарев[22] этот, невзирая на чин подполковника и продолжительную службу в наших войсках, оставался, однако, всегда типом карабахского армянина pur sang. Про него рассказывали много уморительных анекдотов. Между прочим, следующий: у азиатцев есть обычай при затмении луны стрелять в нее из ружей, чтобы прогнать шайтана, севшего-де на луну. Командуя батальоном в Тифлисском егерском полку и находясь в каком-то отряде, Лазарев в одну прекрасную ночь, выйдя из своей палатки, заметил затмение луны; недолго думая, верный своим армянским обычаям, он вызвал батальон и приказал стрелять вверх… Произошла тревога, весь отряд переполошился от залпов, думая, что неприятель сделал нечаянное нападение, наконец, узнали, в чем дело, и Лазарев был изгнан из отряда и из полка, зачислен по армии и засел навсегда в чине подполковника и разных нестроевых должностях. Он, впрочем, этим не огорчался, остался неизменным добряком и любителем шашлыков, плова и заунывных персидских песен.